Глава 197
Когда Алу молочка горячего принёс — я уже зубами стучать перестал. Так только, иногда, судорога волной по плечам.
— Алу, почему ты у ворот оказался?
— Ну… не спится… тебя нет. Думаю — может помочь надо.
— А почему на тебя хозяйские собаки не кидались?
— Так… ну… я им твою шапку кинул. Они забоялись и в конуры попрятались.
— ?!
— Курт же её всю насквозь. Запах… не отстирывается. Выкинуть придётся.
Странно. Что нормальные дворовые псы запаха князь-волка испугались — понятно. Но я не думал, что такой маленький волчонок уже самец. В смысле запаха. У человеческих детёнышей запах меняется, когда их прикармливать всякими смесями начинают. Уж мне-то не знать! Личный рекорд — 56 пелёнок за сутки. В классике: хозяйственным мылом, ручками на доске, с провариванием и холодным прополаскиванием.
Может в этом и дело? Кормим волчонка всякими смесями — то от одной коровы молоко, то от другой… Об этом я подумаю позже.
— Алу, мне нужен молоток, верёвка, мешок и санки. Ищи.
— С-санки? Так вы ж с ними уходили!
— Найди ещё одни. Но сперва — молоток. Тяжёлый. Бегом.
Алу похлопал ресницами и исчез. Хорошо-то как! Тепло! Только пальцы болят — хоть криком кричи. И уши. Тереть нельзя — при обморожении чуть выше минимального рекомендовано просто сухое тепло. Например, печка. Сейчас бы стопарик…
Тёркин был прав. Но доктора — нет.
Алу притащил всё требуемое и ещё сапоги от Артёмия. Большие. Но не маленькие же! Намотал по две портянки, пошли. В избу где Гостимил остался.
Алу я на крыльце оставил. Дверь не заперта — Борзята вернуться должен был. Внутри… темно. Начал на ощупь обходить избу — что-то зацепил, носом кувыркнулся. Впереди вскрик, тревожный со сна:
— Кто? Кто здесь?!
— Это я, Ванька. Борзята под лёд провалился, тебя зовёт. Быстрее.
Я никогда не вру, точно зовёт. С того света.
Впереди что-то шевельнулось, меня ветром обдало. У печки зашуршало. Потом там кремешок застучал, огонёк появился. Видно — Гостимил огарок раздул. Смотрит на меня подозрительно.
— А ты чего?
— Бегом бежал. Сапог потерял. Вот — споткнулся, упал.
Ну какие могут быть злые козни от замёрзшего неуклюжего подростка, который на ровном месте спотыкается да на пол валится? А елнинские мои дела… давно это было, со сна такие страсти вспоминать…
Гостимил, полез на карачках под лавку за сапогами. Когда вылез задом, я ударил его молотком в наклонённую голову. Огарок стоял на полу, где он под лавкой сапоги искал. А молоток бил сверху — в темноте видно плохо. Но Гостимил углядел — вместо затылка я попал ему в край лба. Ошеломил.
А что делал мастер Борзята в аналогичной ситуации? Когда он — меня? Достал верёвку, обмотал бесчувственного. Гостимил как раз начал в себя приходить, дёргаться. Вдруг он вскочил на ноги и кинулся к выходу. Молодец. Только чуть подправить траекторию. Прямо к кадушке с водой.
Он наскочил на неё с разбега животом, замер в полусогнутом состоянии. Мне осталось только ещё раз стукнуть его по затылку молотком. И, ухватив за волосы, навалившись всем телом, вдавить его голову в воду.
До скольких я прошлый раз считал? Когда попа топил?
Странно: русская идиома — «утопить как котёнка». Ни одного котёнка ещё не утопил. Как-то всё больше по «мужам добрым».
Сколь много нового я выучил за время пребывания на «Святой Руси»!
Интересно: нормальный попаданец постоянно учит аборигенов. А я наоборот — сам учусь. И лошадей запрягать, и лебедей бить, и мужей топить.
«Мама, научи меня плохому».
Да уж, мать моя, «Русь Святая», многому ты меня выучила и учению твоему — конца-края не видать. Так как он сегодня говорил: «топить надо утопленников»? Всё? Не булькает?
Дальше уже повторение пройденного. Ободрать покойника, мешок, санки, верёвка. Опять «рублёвые» глаза у Алу:
— А… эта…
— Ты всю ночь спал, ничего не видел и не слышал.
— А как же? Ты ж говорил…
— Ты плохо слышишь? Повторить?
— Нет. Евсахиби.
Ну, можно и так.
Вытащились во двор, вытащились со двора. Кажется, кто-то из поварни выглядывал. Но не вылез. И псы из конуры — только шевелится там что-то тёмное. Снова «трамвайные пути» и мы по ним.
Наверное, есть и ближе проруби. Ночь, темно, не видать — идём по колее. «Вагон идёт в депо». «Вде» — «по», а «вде» — «под». Под лёд.