Я ещё хихикал, когда он снова помрачнел и улёгся на спину.
— Зря ты назвался. Лучше бы ты меня в здешний поруб отправил.
— Артёмий! Ты чего? Обиделся, что ли? Ну, извини. Ну, дурак, глупая шутка.
— Точно. Дурак. Ты — «княжна персиянская». Беглая роба… ну, или — холоп. Всё едино. По тебе сыск идёт.
— Ну и что! Все ж думают, что я в болотах утонул, под поганых попал, сгинул… Никто ж и не знает.
— Я — знаю.
— Так ты ж не скажешь. Клятву дашь. Типа: буду молчать, как рыба об лёд, язык проглотивши.
— Э-эх. Молодой ты совсем. Глупый. «Первое слово — дороже второго» — слышал? А моя первая клятва — крёстное целование Гордею. Я в Смоленск вернусь — должен буду рассказать. Ты — имение господина моего. А я — его слуга верный.
Факеншит! Не фига себе! Вот попал… Да что ж за идиотская система!
Спасти человека. Единственного порядочного здесь человека в моём понимании, отдать долг жизни. И получить… свою смерть. И чего делать? Опять… «концы в воду»?
Видимо, этот очевидный и, похоже, единственный выход, первому пришёл в голову Артемию. Старательно не глядя мне в лицо, он монотонно произнёс:
— Ты, Иване, не тяни время. Убей меня как-нибудь… не больно. Ножиком в сердце. Пока я слабый ещё. Чтоб не сильно мучился. Попа бы хорошо. Исповедоваться бы…
Да что ж за гадство такое?! В какое же дерьмо я попал?!
В какое-какое… В «Святую Русь». Где мне приличного человека надо зарезать, чтобы самому хоть как-то трепыхаться! Исповедаться ему! Ещё и поп про мои дела знать будет! Тоже резать? Да сколько ж можно!
А оставить Артёмия без покаяния… недостойно. Для меня это покаяние — туфта, голубой туман. А он мучиться будет.
Глава 198
Мысль об исповеди естественным образом связалась с утоплением Макухи-вирника. И моей тогдашней проповедью Ноготку. Тут ситуация другая, светская. Обязанности слуги перед господином. Но ведь принцип Беллмана работает безотносительно к конфессиям участников забега. «Дьявол кроется в мелочах» даже в тех системах, где понятие «дьявол» отсутствует вообще.
Ну-с, мышка белая по кличке Ивашка-попадашка, а не проверить ли этот лабиринт на зуб?
— Артёмий, ты, как верный слуга, должен рассказывать господину своему, о его господском имуществе. И принять меры для сохранения и приумножения господского майна. Так?
— Так.
— А имение других бояр тебя не касается.
— Так.
— Ты считаешь, что «княжна персиянская» — челядь Гордея. Так?
— Да.
— С чего?
Артёмий удивлённо уставился на меня. Ребятки, не играли вы в игры с подтверждением прав собственности! Тема доказательства владения — в «Русской Правде» не проработана, действует княжий суд да традиция. «Как с дедов-прадедов повелось». Это с русской землёй так можно: кто её пашет, того и землица. Со скотиной клеймённой. А вот с «экспертом по сложным системам»…
— Артёмий, ты же — мечник? Стало быть, человек письменный, в законах сведущий.
«Мечник» в «Святой Руси» — не фехтовальщик, а уровень иерархии в боярских домах. Старший слуга, уполномоченный решать организационные, финансовые, хозяйственные, юридические… вопросы в интересах и от имени владетеля.
«Носитель меча» отличается от мятельника — «носителя мантии» — дополнительным правом применять оружие. Приказать «сыскать» — можно и мятельнику, и мечнику. «Сыскать и казнить» — только мечнику.
Поскольку «казнить» нужно «правильно», то на эту должность назначают людей с житейским опытом и юридически грамотных.
— Обратимся к фактам. Достоверно известно, что «княжна персиянская» — роба боярыни Степаниды Слудовны из рода киевских Укоротичей. Роба носила хозяйкин ошейник, жила на её подворье, на её корме. Исполняла воли боярыни. И это всё, что есть достоверного.
— Погоди. А как же внук её, Хотеней? Она ж тебя ему подарила. Он же тебя… вы же с ним… ну…
Интересно наблюдать, как взрослый, опытный мужчина мнётся и краснеет. Как девственница без телевизора. Хотя, конечно, откуда на «Святой Руси» — телевидение?
— Артёмий, не жмись. Хочешь помочиться — горшок подам. Хочешь сказать — скажи словами. Что боярин Хотеней Ратиборович трахнул меня в задницу. Так?
Бедняга весь красный. От стыда? А чего он такого сделал? Обсуждает со мной… «деликатную тему»? А как же он дела делает?
В конфликтных ситуациях, в преступлениях — всегда полно всякого «стыдного». Собственно, всякое преступление и есть нарушение этической нормы данного социума, оно всегда «стыдно». Убил, украл, обманул… Это же всё смертные грехи! Это же должно быть стыдно! Или это не преступления?