— Это у тебя чегой-то в котле? Каша с мясом?! Низя! Поститься надобно!
— Постись, дядя. Вот тебе хлеба горбушка да воды ведро. А будешь на лесоповале топором лениво махать — ещё на две недели оставлю. Церковь православная дозволяет не держать пост беременным, болящим и по путям странствующим. Ты с подворья своего вышел? — Всё, ты — странник. Греха нет. А хочешь с голодухи сдохнуть — твоя воля.
Особо благочестивых… их и так-то было немного, а скоро и вовсе не стало. Наоборот: смотрю, мужички начали на работы напрашиваться. Голодновато у «пауков» в эту зиму получается. Вот они и норовят на мои харчи хоть на пару недель.
Отдельно аборигены поняли: нельзя врать насчёт болезни.
Был один такой:
— Ой не могу, ой заболел. В заду чегой-то. Ни сесть, ни повернуться, ни вздохнуть, ни…
— Да ну? Поехали к Маране.
Приехали. Посмотрела наша «бегающая богиня смерти» страдальцу в задницу. Понюхала, послушала, повздыхала, пальцем поковыряла…
— Ай-яй-яй. Будем лечить.
И чем-то мужику в задницу плеснула.
И его сразу не стало. Громко и быстро.
Потом мы его за забором нашли. В сугробе. Задницу отмачивает. И поёт… акапельно. Хором. Сразу на три голоса. А что ж вы хотите? Скипидар прямо на слизистые… даёт длительный, хорошо запоминающийся эффект.
Откуда скипидар? — А из смолы. Я же рассказывал, что мы смолокурню поставили. А уж на крышку приспособить отводную трубку, да охлаждать её снегом… Из неё этот самый скипидар и капает. Называется «сухоперегонный», в отличие от «живичного», который гонят из смолы («живицы»), собранной с живого дерева.
Я туда, на смолокурню, двух одноногих мужичков поставил. Из «пауков», этим летом волхвами покалеченных. А чего? Ходить далеко не надо, сиди себе на месте да топориком тюкай. По пням сосновым, которые тебе из леса привезли.
Мужички — радые. Так-то, по крестьянским делам на одной ноге не наскочишься. У обоих все осенние дела наперекосяк прошли. Мало того, что у «пауков» вообще свой хлеб к Рождеству кончился, так у этих, у калечных — ни сена, ни дров, ни птицы набитой, ни рыбы наловленной.
Сколько я таких же повидал в своей России! Особенно — в девяностых. Когда всё вокруг рухнуло и ты вдруг — безрукий, безногий, безмозглый… Неудачник. А «удачники» — бандиты, воры, проститутки… Сколько тогда нормальных, толковых мужиков спивалось, вешалось… Просто мёрли. От бессмысленности и противности жизни. Жизни в такой России.
А у меня — всё есть! Даже смысл их жизни. Вот, костыли правильные, по минздраву, срукодельничал. А то здесь только клюкой подпираться умеют. За работу — корм даю. Опять же, жильё, спецодежда… Конечно, пришлось обоим ошейники одевать. Семейства и их самих пропустить через полную санобработку. Не сколько для чистоты, сколько для порядка, проверить на «избоинность». И бабы у обоих к Меньшаку побегали. Теперь вот с животами ходят. Мужички сперва кривились… Но — «детей даёт бог». А уж посредством кого он свою божескую милость выражает… Лишь бы были здоровенькими.
Интересно получается: покалеченный, ущербный человек к крестьянскому труду не годен. И толпы инвалидов наполняют дороги и города средневековья. Ведь как-то они кормятся. Пудов пять-семь хлеба в год каждый съедает. А откуда? Из поданного да украденного?
Основной мусульманский налог, прописанный в Коране, должен идти на содержание бедных, на прокорм именно таких, трудо-неспособных, людей. Христианская десятина предназначена, прежде всего, именно для раздачи милостыни. Иначе эти люди либо умирают, заражая всё вокруг своими разлагающимися трупами, либо превращаются в озверелую голодную толпу, подобную толпам разного рода зомби, описываемых в фантастических кошмариках 21 века. С последующим неизбежным ростом уровня эпидемиологической опасности.
Но стоит только внедрить индустриальный подход, с его достаточно узкой специализацией работника, как для массы калечных людей удаётся найти подходящее им, по плечу, с интересом, занятие.
Вот у меня на глазах два задолбанных жизнью мужичка, замученных болями своими, тяжёлыми, безысходными думами, унижением собственной непригодностью и неспособностью, необходимостью постоянно просить соседей, заранее понимая, что отдать взятое в долг или отработать не удастся, превращаются в нормальных, уверенных в себе, деловитых мужчин.
Странно: в Средневековье социальные и экономические катаклизмы бьют больнее всего по детям, старикам, женщинам. А в 20–21 веке — по детям, старикам и мужчинам. Похоже, что в пост-индустриальных обществах по-новому сказывается разница в физиологии между мужчинами и женщинами.