— Сейчас я брошу его тебе. Если поймаешь, останешься здесь, и я буду тебя учить. Если нет, вернешься в Скарту.
— Нет, так нечестно! Тут темно.
— Жизнь честной не бывает, Даниаль. Если ты не согласна, я сейчас уеду отсюда один.
— Хорошо, я согласна.
Не сказав больше ни слова, он бросил ей камень. Бросок был коварный, внезапный и с вывертом влево. Она выбросила руку, и камень ударился о ее ладонь, но она сумела его удержать и засмеялась.
— Чему ты так радуешься? — спросил он.
— Я выиграла!
— Нет, не так. Скажи мне, что ты сделала?
— Победила свой страх?
— Нет.
— Тогда не знаю.
— Подумай и ответь, если хочешь чему-то научиться.
— Я разгадала твою загадку, Нездешний, — внезапно улыбнулась она.
— Тогда скажи, что ты сделала.
— Я поймала камушек при свете луны.
Нездешний вздохнул. В комнате было холодно, но воспоминания грели его. Где-то завыл на луну одинокий волк, и Нездешний уснул под эту неумолчную первобытную песню.
— Ворочаешься, точно больная корова, — рявкнул Ангел. Мириэль приподнялась на колени, едва переводя дух. Его слова разъярили ее, и она взвилась на ноги, нацелившись мечом ему в живот. Быстро отступив вбок, он отразил удар и тыльной стороной левой руки ударил ее позади уха. Мириэль ничком повалилась наземь.
— Нет, нет и еще раз нет! — сказал он. — Нельзя давать волю гневу. Отдохни немного. — Он вытянул из колодца обитое медью ведро и поплескал водой себе в лицо.
Мириэль, совсем упавшая духом, устало поднялась. Еще недавно она верила, что фехтует хорошо, лучше большинства мужчин, — так говорил ей отец. Теперь она столкнулась с неприглядной правдой. Вот уж верно, больная корова! Она добрела до колодца. Ангел сидел на его краю. Он снял рубашку, и стали видны несчетные рубцы, покрывающие выпуклые мускулы его груди и живота, мощные предплечья и бугристые бицепсы.
— На тебе живого места нет, — сказала она.
— Это лишний раз доказывает, что на свете существует множество искусных бойцов, — проворчал он.
— Чего ты злишься?
Он помолчал и произнес со вздохом:
— В городе живет много писцов и чиновников. Без них жизнь в Дренане остановилась бы. Это уважаемые люди. Но стоит им оказаться здесь, в горах, и они умрут с голоду среди изобилия дичи и съедобных кореньев. Понимаешь? Ценность человека определяется в зависимости от обстоятельств, от опасностей, которым он подвергается. Очень многие мужчины сочли бы тебя настоящим мастером. Ты быстра и полна отваги. Но люди, которые охотятся за твоим отцом, — это воины. Ты и ахнуть не успеешь, как Белаш убьет тебя, да и Морак провозится не дольше. Сента и Курайль прошли свою выучку на арене.
— Смогу ли я когда-нибудь сравняться с ними?
— Нет, не думаю. Неохота в этом сознаваться, но такие люди, как они и я, служат злу. Мы прирожденные убийцы. Мы не любим говорить об этом, но про себя знаем правду. Нам нравится драться, нравится убивать. В тебе я такой склонности не вижу — и хорошо, что не вижу.
— По-твоему, отцу тоже нравится убивать?
— Он для меня загадка. Мы как-то говорили о нем с Даниаль. Она сказала, что в нем два человека — один добряк, другой демон. У всякого в душе есть двери, которые нельзя открывать, и он подобрал к ним ключ.
— К нам с сестрой он всегда был добр.
— Не сомневаюсь. Куда, кстати, подевалась Крилла?
— Она вышла замуж и уехала от нас.
— В детстве у вас был дар. Вы умели говорить друг с дружкой без слов и видеть на расстоянии. А теперь?
— Теперь дар пропал, — отвернувшись, сказала она.
— Как это случилось?
— Я не хочу говорить об этом. Продолжим урок?
— Разумеется. Мне за это деньги платят. Становись. — Став напротив нее, он провел пальцами по ее рукам до плеч, прощупывая бицепсы, трицепсы и дельтовидные мышцы.
Ее бросило в краску.
— Что ты делаешь? — спросила она, заставив себя посмотреть ему в глаза.
— Руки у тебя недостаточно сильны, особенно вот здесь, сзади, — сказал он, нажимая па трицепсы. — Ноги и легкие у тебя развиты хорошо, а вот руки… И равновесие ты плохо держишь. — Он поднял ее руку вверх, разглядывая пальцы. — Длинные. Слишком длинные, чтобы хорошо схватить рукоять. Надо будет обмотать ее кожей. Пошли!
Дойдя до леса, он стал ходить от ствола к стволу, оглядывая ветки, и наконец остановился под развесистым вязом, ровный толстый сук которого простирался над землей чуть выше его головы.
— Подпрыгни и ухватись за эту ветку, а потом медленно подтягивайся, пока не коснешься ее подбородком. Так! А теперь, по-прежнему медленно, опускайся, пока не выпрямятся руки. Понятно?
— Что тут непонятного, — огрызнулась она. — Невелика хитрость.
— Ну так действуй.
— Сколько раз мне это проделать?
— Сколько сможешь. Хочу посмотреть, надолго ли тебя хватит.
Она ухватилась за ветку и медленно подтянулась.
— Ну как? — спросил он.
— Хорошо, — ответила она, опускаясь.
— Еще раз!
После третьего раза ее бицепсы болезненно натянулись, после пятого их стало жечь. После седьмого руки ее задрожали, пальцы разжались, и она соскочила вниз.
— Жалкое зрелище, — сказал Ангел. — Но это только начало. Завтра подтянешься сразу семь раз, а если сможешь — восемь. Потом пробежишься, а когда вернешься, подтянешься еще семь раз. Через три дня нужно будет дойти до двенадцати.
— А ты сколько можешь?
— Раз сто, не меньше. Пошли!
— Что это еще за “пошли”? Я тебе не собака.