И сколько убийц еще явится сюда?
Медный диск солнца висел над западными горами, пылая последним предзакатным пламенем. — Слишком ярко, — пожаловалась, щуря глаза, Мириэль.
Он метнул в небо дощечку, она вскинула к плечу арбалет и спустила бронзовый курок. Стрела разминулась с доской примерно на фут.
— Ну вот, говорю же, прямо в глаза светит.
— Предскажи промах — и непременно промахнешься, — сурово одернул ее Нездешний, подбирая доску.
— Давай я брошу для тебя.
— Мне нет нужды упражняться, а тебе есть.
— Ты тоже не попадешь, ну, признайся!
Он посмотрел в ее искрящиеся глаза. Солнце зажигало рыжие блики в ее волосах и озаряло бронзу плеч.
— Замуж тебе пора, — внезапно сказал он. — Ты слишком хороша, чтобы пропадать здесь, в горах, со старым хрычом.
— Не пытайся увильнуть, — поддразнила она, забрав у него доску и отойдя на десять шагов назад.
Нездешний с усмешкой покачал головой и осторожно оттянул нижнюю стальную тетиву. Пружина щелкнула, и он вдел в арбалет короткую черную стрелу. Проделав то же самое с верхней тетивой, он взвел резные бронзовые курки. Когда-то он отсыпал за этот арбалет целую кучу опалов, но оружие делал настоящий мастер, и Нездешний ни разу не пожалел о своей покупке.
Он собрался уже дать команду Мириэль, но она метнула доску без предупреждения. Солнце жгло глаза, но он выждал, пока доска не достигла наивысшей точки полета, и лишь тогда спустил курок. Стрела расколола доску надвое. Он спустил второй курок — и дощечка разлетелась на куски.
— Вот негодник! — воскликнула она. Он отвесил ей низкий поклон.
— Скажи спасибо, что я не беру с тебя денег за это зрелище.
— Подбрось еще раз, — распорядилась она, заново натягивая арбалет.
— Что бросать-то? Доска ведь разбилась.
— Брось самый большой кусок. Подняв стрелы, он выбрал самый большой обломок — не шире четырех дюймов и около фута длиной.
— Готова?
— Бросай!
Он метнул деревяшку высоко в воздух. Стрела запела и вонзилась в цель. Нездешний захлопал в ладоши. Мириэль изогнулась в изысканном поклоне.
— Девицам полагается делать реверанс, — заметил он.
— Им также полагается носить платья и вышивать, — отбрила она.
— И то верно. Ну, как тебе понравился арбалет убийцы?
— Он хорошо уравновешен и очень легкий.
— Приклад полый и сделан из вентрийского черного дерева. Ну что, сразимся теперь на мечах?
— Способно ли твое самолюбие вынести еще один щелчок? — засмеялась она.
— Нет, — сознался он. — Сегодня, пожалуй, ляжем спать пораньше. — Она с легким разочарованием последовала за ним в хижину. — Тебе бы нужен учитель, который фехтует лучше меня. В этом роде оружия ты сильнее всего. Я подумаю над этим.
— А мне казалось, что ты лучше всех, — лукаво заметила она.
— Дети всегда так думают об отцах, — сухо ответил он. — Но это не так. С луком или ножом мне нет равных, а фехтую я всего лишь хорошо.
— Какая скромность! Неужели тебя хоть в чем-то могут превзойти?
— Могут. — Улыбка пропала с его губ, и он прибавил шагу, охваченный горестными воспоминаниями. Его первую жену, сына и крошечных дочек убила шайка мародеров. Страшная картина до сих пор не померкла в его памяти. Мальчика он нашел мертвым в цветнике.
А пять лет назад он, обретший любовь во второй раз, беспомощно смотрел, как жеребец, на котором скакала Даниаль, спотыкается о корень, падает и наваливается на всадницу, проламывая ей грудь. Она умерла через несколько минут, корчась от боли.
«Неужели тебя хоть в чем-то могут превзойти?»
"Могут. Меня превзошли мои любимые, которых я не смог спасти”.
Глава 2
Ралис любил говорить, что сделался лудильщиком, когда еще звезды были молоды, — и это не слишком расходилось с истиной. Он помнил старого короля Ориена безусым принцем — тот шел за своим отцом на весеннем параде по улице, впервые названной Дренайской. Теперь эта улица звалась Королевской, стала гораздо шире, и на ней воздвигли триумфальную арку в честь победы над вагрийцами. Столько перемен. Ралис с любовью вспоминал Ориена — первого дренайского короля, славного воина, обладателя бронзовых доспехов, одержавшего победу в сотне битв и двух десятках войн.
Иногда, останавливаясь отдохнуть в захолустных гостиницах, лудильщик рассказывал людям о своей встрече с Орионом после битвы при Дрос-Кортсвейне. Король охотился тогда на вепря в Скултикском лесу, а Ралис, молодой и черноусый, шел со своей котомкой к Дельнохскому перевалу.
Они встретились у ручья. Ориен сидел на камне, опустив ноги в холодную воду, а его дорогие сапоги валялись рядом. Ралис снял с плеч котомку и стал на колени, чтобы напиться.
— Тяжелая, видно, у тебя котомка, — сказал золотоволосый король.
— Тяжелая, — согласился Ралис.
— Ты, верно, лудильщик?
— Он самый.
— А знаешь ли, кто я?
— Знаю. Король.
— И это не вселяет в тебя трепет? — хмыкнул Ориен. — Вот и хорошо. Нет ли случайно в твоей котомке какой-нибудь мази? Я натер себе на пятках пузыри величиной с яблоки.
Ралис сокрушенно развел руками, но тут из леса показались молодые вельможи и окружили короля. Они смеялись и хвастали своими подвигами. Ралис ушел незамеченным.
В последующие годы он следил за деяниями короля, словно тот был его старым приятелем. А вот король, поди, и думать забыл о встрече с Ралисом. “Зато теперь все по-другому, — думал старик, взваливая на себя котомку и поднимаясь к хижине Нездешнего. — В стране не стало короля, и это неправильно. Не будет Исток милостив к такой стране”.