— Обновленный духом, мой мальчик, — поправил брат Иоанн. — Я стоял на месте, где был распят наш Господь Иисус Христос, моя мечта сбылась. Теперь можно и домой, в Ирландию.
Я моргнул. Конечно, маленький священник бывал занозой в заднице, но мне не хотелось расставаться с ним, вот так, внезапно. Он заметил мой взгляд и улыбнулся, качая головой.
— Надеюсь, ты мне поможешь, молодой Орм, потому что я до сих пор не очень хорошо плаваю.
— Да уж, — согласился я и невольно вздрогнул, когда какой-то продавец проорал длинную вереницу слов, из которых я узнал только «рыба» и «Галилея».
— Я не просто обновил свой дух и одежду, — продолжил брат Иоанн, подстраиваясь под мой шаг. Я вздохнул; будем считать это знаком богов, а шлюхи и выпивка подождут. Новые сапоги всяко важнее.
— Что еще?
— Узнал новости. Пожары, следы которых мы видели, случились тому несколько недель. Главный здешний греческий священник, патриарх Иоанн, публично призвал василевса отвоевать Иерусалим, глупец. Мусульмане и иудеи напали на Анастасий, подожгли крышу Мартирия и разграбили базилику Святого Сиона. Они нашли патриарха в чане с маслом и вытащили наружу. Говорят, факел поднесли слишком близко… Так или иначе, он сгорел. Ишкид, этот турок, сильно извинялся и восстановил мир, но с тех пор сарацины избегают неприятностей.
Своевременная новость: надо вести себя неброско и держать языки за зубами.
— Именно так, — согласился брат Иоанн, обнимая себя за плечи, будто чтобы не наговорить лишнего. Я уже начал злиться, и тут он наконец вывалил на меня главное: — Я знаю, где Мартин-монах и где Старкад.
Его слова заставили меня замереть, а брат Иоанн мило улыбнулся и стал рассказывать.
Он прикинул, что Мартин, подобно ему самому, наверняка отправился в одно из священных мест этого святого города, а здесь нет ничего святее для всякого христолюбца, чем церковь Гроба Господня, куда редко захаживали афранги — потому-то тамошние греческие священники помнили каждого из нас.
Итак, пять или шесть дней назад монах с крючковатым носом и узлом на спине пришел, чтобы помолиться, а потом спросил дорогу к гробнице Аарона. День спустя прихромал воин с золотыми волосами и расспрашивал о горбоносом священнике. А потом пришли мы.
Брат Иоанн встал, сложив руки на груди и спрятав ладони в рукава своей новой одежды.
— Отлично потрудился, — сказал я, и его лицо, такое яркое в сумерках, казалось, вот-вот треснет от довольной ухмылки. — И что это за гробница Аарона?
— Церковь, где, как говорят, похоронен брат Моисея, — ответил брат Иоанн. — Там полным-полно западных священников.
Хотя кельтов маловато, мысленно продолжил я, зато они, по крайней мере, крестятся правильно и лучше, чем греки. Неудивительно, что Мартина понесло туда, там он найдет отдых и еду.
— Отлично потрудился, — повторил я. — Но вот о Вальгарде Скафхогге никто не упоминал.
— Да как сказать, — усмехнулся брат Иоанн. Женщина прошмыгнула у него за спиной, приостановилась, выжидательно поглядела на меня. Я сглотнул, гадая, не впустую ли отвергаю это явное приглашение. А брат Иоанн вещал дальше: — Греческие священники в ярости из-за слухов, что некоторые беглецы из войска Великого Города отважились разбойничать так далеко на юге. Караваны с востока, из Багдада, подверглись нападению. В общем, дело тонкое, и они не хотят давать мусульманам и иудеям повода… Ты меня слушаешь, мальчик?
Я моргнул, но он заметил, куда я смотрел. К тому времени женщине надоело ждать, и она скрылась из вида.
— Конечно, слушаю, — ответил я. — Просто задумался. Похоже на тех, кто захватил наших товарищей. Сколько их, не узнал?
Брат Иоанн покачал головой.
— Сотни. Даже пусть это слухи, кое-какие из них должны оказаться правдой. Ни один караван из Багдада в эти дни не выходит без вооруженной охраны.
Сотни. Наши товарищи — быть может, их все меньше день ото дня — там, в пустыне, с этими пожирателями мертвечины, которые безумнее призраков в полнолуние. Я словно воочию увидел Темносердого, припавшего по-волчьи к земле и грызущего одни боги ведают что; и меня пробрал такой озноб, что заметил даже священник.
— Именно так, — сказал брат Иоанн мрачно. А затем вдруг спросил, куда я иду. Я соврал — мол, иду покупать сапоги, — а сам все думал о той женщине в переулке.
— Я с тобой тогда, — заявил он.
— Нет. Сам знаешь, сапоги покупают в одиночку. Передай Финну с Квасиром то, что сказал мне.
Он посмотрел на меня, пожал плечами и пошел прочь, будто скользя над землей в своей новой одежде до пят. Я глядел ему вслед, затем медленно вернулся обратно к тому переулку.