— И ты спасешь меня?
— Я твой ярл.
Его рот исказился, он с немалым трудом выдавил:
— Не ярл. Не мой. Ты ничтожество, парень. — Его лицо было безумным, глаза чернели скважинами отчаяния, но голос его был резок и разил не хуже меча. — Мы заплатили цену. Мы, те, кого Эйнар оставил в жертву.
— Мы все заплатили за Эйнара, — возразил я. — Но это закончилось. Один улыбается.
Ответом был хриплый смех, похожий на вороний грай.
— Один улыбается? Ты теперь и годи? Если так, тебе ведомо, что Одноглазый улыбается лишь тогда, когда чует вонь жертвы.
Я знал это, конечно. Я знал это и не поделился с другими до боя. Все те, кто нарушил клятву, должны были умереть — и он последний. Финн уже догадался, что к чему, и потому отчаянно глядел на меня и на него.
Я пожал плечами, притворясь, будто мне все равно, и потеребил бороду жестом, который позаимствовал у Рерика, кормчего Братства, погибшего под Саркелом. Скафхогг заметил этот жест. Они были друзьями, кормчий и корабельный плотник, но теперь уже плевать на всякую дружбу.
Ботольв шевельнулся, и Вальгард плотнее прижал лезвие к шее Козленка.
— Еще шаг, Имир, и голова мальчишки покатится по камням. Бросайте оружие.
Финн тяжело вздохнул и кинул Годи на пол. Я заметил, как он смотрит на Вальгарда, и вдруг вспомнил, что они были приятелями задолго до того, как я появился на «Сохатом». Еще я видел, что Вальгард не понимает тоски Финна, и Финн это чувствует, отчего и сидит на корточках, будто лишившись сил.
Ботольв с грохотом уронил навершие копья. Вальгард посмотрел на меня.
Я бросил свой меч, и он слегка размяк, хоть и не ослабил хватки на горле заложника. Козленок был бледен, но глаза его не отрывались от моего лица. Плохо, все плохо… И для нас самих, а уж для паренька… Я мысленно поклялся, что, если Один его спасет, больше никогда не потащу мальчишку с собой.
— Я так удивился, когда этот малек выскочил из тучи песка, — сказал Вальгард, лаская пальцами щеку Козленка. — Я понял, что у нас неприятности — а в нем наше избавление.
— Отдай его, — хрипло проговорил Финн.
Вальгард промолчал, только метнул на Финна презрительный взгляд. Он не собирался сдаваться: тот, кто совершил все эти злодейства, чтобы выжить, кто грыз еще теплую печень другого человека или вспарывал ребра ненавистному врагу.
Ботольв опять пошевелился. Поймал мой взгляд. И подмигнул.
Во рту пересохло, я облизал губы. Я знал, что должен усмирить безумца, раз уж Вальгард сосредоточился на мне.
— Что ты намерен сделать с мальчиком? — спросил я, мысленно суля Одину все на свете, лишь бы мой голос не дрожал.
— Буду держать при себе, покуда не получу обещаний, — сказал он и засмеялся. — Клятвы тоже сгодятся. И шербет.
Он знал, чего хочет, это точно. Если он выпьет шербета Билал аль-Джамиля, это будет означать, что его приняли как гостя, а гостя не убивают. Если он заставит нас поклясться Одином, Локи убережет его от расправы.
Но араб не предложит прохладного напитка за жизнь тощего греческого мальчонки — Один об этом позаботится, ведь он требует смерти Вальгарда-клятвопреступника, и даже норны не посмеют его остановить. Или Аллах.
Ботольв наклонился и переступил с ноги на ногу, и я увидел, как голова Вальгарда начала поворачиваться к нему. Ботольв явно изготовился к отчаянному прыжку. И Один надоумил меня, как поступить.
— Тебе не справиться с ним, Скафхогг, — сказал я презрительно. — Думаешь, этот оборвыш позволит тебе сбежать? Делай с ним, что хочешь. Но ешь его поскорее, потому что другой еды у тебя уже не будет.
Вальгард взвыл, и в этом вое было все — ярость, стыд, злоба. Он запрокинул голову и завыл еще громче, а Ботольв бросился вперед.
Я знал, что у него не получится. Вальгард взревел и махнул мечом. Волнистое, испещренное рунами лезвие готово было ровнехонько отсечь Ботольву глупую башку. Он тоже знал, что погибнет, и с рыком стремился в Вальгаллу.
Именно тогда Козленок выпустил оберег Тора и локтем засадил Вальгарду в пах. Потом он рассказывал, что почувствовал удар там, куда и метил попасть, насмотревшись на мертвое тело Ингера, — в тростинку, через которую Вальгард мочился.
Та погрузилась, по его словам, во что-то мягкое. Вальгард согнулся пополам и завопил, его рука с мечом дернулась — и отрубила Ботольву левую ногу ниже колена. Нога взмыла в воздух, разбрызгивая кровь, и даже падая, точно мачта, Ботольв правой рукой схватил Вальгарда за горло, потряс, как собака крысу. А потом повалился навзничь, увлекая врага за собой.