Молчание прервал Сигват.
— Мы должны вернуть меч, — заявил он. Квасир насмешливо фыркнул в ответ на это.
— Я откручу ему башку и помочусь на нее, — прорычал Финн. Не уверен, что он говорит о Старкаде, а не обо мне. Радослав, поднесший было плошку ко рту, замер и окинул нас пристальным взглядом, только теперь поняв, насколько мы огорчены.
— Старкад, — изрек Финн, и его голос заскрежетал, как мельничный жернов. Он поднялся и обнажил свой сакс, многозначительно глядя на меня. Другие утвердительно замолчали, в сумраке засверкали клинки.
Отчаяние накрыло меня с головой.
— Он работает на грека Хониата, — прошептал я.
— Да, верно, мы его там видели, — согласился Сигват; и если есть цвет чернее, чем его голос, боги не считают нужным являть его нам.
Финн моргнул, осознав, что это значит. Хониат имел власть и деньги, и это позволяло ему нанимать вооруженную охрану и вертеть законами. Мы были северянами, и относились к нам в Великом Городе соответственно. Горький опыт научил жителей Миклагарда, что северяне творят непотребства в своих домах в длинные и темные зимы, особенно мужчины без женщин, способных их удержать. Таверны Великого Города и его улицы — не место для северян, чтобы напиваться и убивать друг друга — пуще того, добрых горожан; так что тут приняли закон, называвшийся свейским. Нам запрещалось носить оружие, так что заметь какой-нибудь бдительный стражник обнаженные клинки у огня, нас бы тут же арестовали. Еще северян пускали в город на ограниченный срок, и вскоре он истекал, а потому нас попросту выкинут за городские стены, если мы не найдем корабль и не уплывем сами.
Финн оскалил зубы и по-волчьи завыл; эхо пролетело по складу и заставило откликнуться местных собак. Его голова запрокинулась, жилы на шее натянулись, точно корабельные веревки. Но даже он понимал, что не будет толка мчаться в мраморный дворец Хониата, вышибать дверь и поджаривать мерзавцу пятки, пока тот не сознается, где рунный меч.
Нас прикончат у дверей, если не по дороге.
— Хониат уважаемый купец, — произнес Радослав, негромко, чтобы на него не выплеснулась ярость северян. — Вы уверены, что виноват он? И что это за руническая змея?
Свирепые взгляды убедили его в вине Хониата. Не кто иной, как архит Хониат увидел меч несколько недель назад, и с тех самых пор я ожидал чего-то подобного — только чтобы позорно обмишулиться.
Когда мы впервые очутились в гавани Великого Города, то узнали, что нас пропустят беспрепятственно, если мы заплатим за вход. У меня оставалась приблизительно половина монет и драгоценностей из кургана Атли, но их за настоящие деньги не сочли и велели обменять на серебро — а имя архита Хониата то и дело всплывало в разговоре, как дерьмо в сточной канаве.
Потребовалось два дня, чтобы все уладить, потому что к людям вроде Хониата не вваливаются без спроса мальчишки в драных штанах вроде меня. У него не было лавки в городе, но все называли его линапропули, торговцем тканями, — это все равно что именовать Тора просто метателем молота.
Хониат торговал всем, прежде всего тканями, в особенности шелками, хотя, и это было хорошо известно, ненавидел единоличное владение Христовой Церкви этим делом. Брат Иоанн нашел тапетаса, торговца коврами, чей приятель знал главного спадоне Хониата, и два дня спустя этот человек пришел в «Дельфин».
Точнее, мы встретились на улице, ибо он не пожелал заходить в подобное место, несмотря на дождь снаружи. Он сидел в носилках, окруженный наемниками с голубыми повязками на шеях. Все они смотрели хмуро и вырядились по свежайшим веяниям Великого Города: рубахи плотно затянуты в талии и приспущены на плечах, отчего мышцы рук выглядят внушительнее. Штаны с вышивкой, сапоги с вышивкой, волосы коротко острижены спереди и длинными космами свисают сзади.
Издалека их еще можно было принять за степных кочевников, невесть как оказавшихся в городе, но когда один зашел в «Дельфин» и спросил Орма Торговца, то выскочил чуть ли не в слезах от ярости и стыда, под улюлюканье и насмешки мужчин, сидевших в таверне воинов.
Мы все высыпали следом, не терпелось увидеть, каков из себя спадоне, мужчина без «шаров», но нас ожидало разочарование: такой же, как мы, только чище и ухоженнее. Он кутался в толстый плащ и накинул на голову капюшон, так что смахивал на старую римскую статую, и вежливо наклонил голову, приветствуя шайку разинувших рты морских разбойников.
— Привет от архита Хониата, — промолвил он по-гречески. — Меня зовут Никита. Мой господин просит вас прибыть к нему завтра. Вас проводят.