- Нет, не будет, Ричи. Им придется меня резать. Я знаю. Все началось с насилия и насилием, наверно, и кончится.
- Ты говорила с Дороти? Может, есть что-нибудь такое... даже не знаю... какое-нибудь специальное народное средство? Корешок пожевать или еще что.
Кара взяла его за плечи и немного отстранила от себя, чтобы посмотреть в глаза.
- Простагландин, - сказала она. - У тебя он есть.
- У меня? Где?
Она медленно перевела взгляд вниз, пытаясь придать своему лицу игривое выражение в духе голливудской секс-звезды.
- Но это опасно, - проговорил Ричард.
- Дороти прописала.
- Не знаю, Кара.
- Это моя последняя надежда.
- Но мы с тобой...
- Послушай, Ричи. Не считай, что это секс, ладно? Представь себе, что это аппликатор, договорились? Система подачи простагландина.
Он вздохнул. Закрыл глаза и провел ладонями по лицу, как будто хотел оживить его, усилить приток крови. Кожа вокруг его глаз была в мелких морщинках и бледная, как ветхая долларовая купюра.
- Ну ты и придумала, - сказал он.
Ричард разделся. За последние месяцы он похудел на девять килограммов и теперь видел, как это поразило Кару. Он остановился у края кровати, не зная, с чего начать. Последнее время она так бережно относилась к своему телу, пряча его в свободной одежде, закрываясь от мужа в ванной, когда принимала душ, стыдливо вздрагивая от самого легкого прикосновения его рук. Даже когда ее тело было все еще сравнительно стройное и привычное, он все равно не знал, как до него дотронуться. Теперь же, когда она распростерлась перед ним, сияющая и огромная, он почувствовал, что ни на что не способен.
На ней были его тренировочные брюки и футболка большого размера с портретом Гали Карпаса, знаменитого израильского борца кун-фу, с надписью: "Зона терминатора". Она спустила брюки до самых лодыжек и задрала футболку над головой. Ее бюстгальтер был сконструирован как обшитый броней висячий мост. Такие носили бабушки. И демонстрировать его ей было явно неловко. Чувствуя на себе непривычный взгляд мужа, она стеснялась своего тела. Покрытые пигментными пятнами и узором вздувшихся вен груди выскочили из-под бюстгальтера и лежали, ослепительно-белые, на огромном лунообразном животе с неровностями, образованными то ли крошечным локотком, то ли коленкой. От густых волос на лоне отходили небольшие корневые волоски, а жесткие черные колечки оттеняли бедра и живот почти до пупка.
Ричард присел, глядя на живот Кары. Там внутри был маленький организм косточки, сердце, весь в извилинах мозг с невообразимыми мыслями. Через несколько часов или через день тот проход, в который он сейчас собирался войти, будет растянут и использован слепым, немым и неизвестным свидетелем того, что вот-вот должно случиться. Эта мысль его возбудила.
- Ого, - сказала Кара, взглянув. - Ты только посмотри.
- Все это невероятно.
- Невероятно плохо?
Она посмотрела на Ричарда и пришла к однозначному выводу: присутствие в ее теле ребенка другого мужчины привело к таким разительным переменам, что она стала для Ричарда неузнаваемой. Чужая женщина с чужим ребенком в утробе приглашала его к себе в постель.
- Ложись, - сказал он. - Я сделаю, что ты просишь.
- В тумбочке есть крем.
- Он не понадобится.
Она опустилась на локти и лежала, раздвинув ноги и глядя на него. Он подался вперед, осторожно ощупывая тугую светящуюся кожу на ее животе.
- Поскорее, - попросила она через минуту, - не надо так долго.
- Тебе больно?
- Нет, просто... пожалуйста...
Решив, что, наверно, ей все-таки нужен крем, Ричард потянулся в ящик тумбочки и несколько секунд шарил там, не поворачивая головы. Он уже собирался взглянуть, что там нащупала его рука, но тут средний палец напоролся на лезвие ножа, которым Кара вырезала статьи о трещинах на сосках и молочнице. Он вскрикнул.
- Ну что, всё?
- Да. Только я еще и руку поранил.
Порез оказался большим и глубоким, из пульсирующей раны текла кровь. Целый час они прикладывали лед и делали перевязки, но кровь не останавливалась. Кара решила, что нужно ехать в травму. Она накрутила на рану почти весь имевшийся бинт и помогла Ричарду одеться. Накинула одежду и направилась следом за ним к машине.
- Поедем на "хонде", - сказала она. - Я поведу.
Они вышли на улицу. Небо было едва различимо из-за лежащего вокруг тумана, бледно-оранжевого, словно освещенного изнутри, и пахнущего солью и скользкой мостовой. Вокруг ни души, ни звука, кроме шороха шин, доносившегося с Голливудского шоссе. Кара обошла машину и открыла Ричарду дверцу. Она повезла его в ближайшую больницу, не очень-то славившуюся качеством медицинского обслуживания.
- Лучше, чем со мной сегодня, тебе ни разу в жизни не было, правда? сказала она, смеясь, когда они остановились перед светофором.
- Одно могу тебе сказать, - ответил он, - бывает и хуже.
Охранник у дверей травмпункта работал в ночную смену уже три года и повидал немало увечий и травм в Лос-Анджелесе, а потому стоял на своем посту неподвижно с почти безразличной улыбкой. В два сорок семь ночи 20 мая к больнице подъехала белая "хонда-аккорд". За рулем сидела беременная женщина. Охранник, которому предстояло через час сдать дежурство, привычно улыбался. Ему не раз приходилось видеть, как беременные женщины сами приезжали в больницу рожать. Такое поведение, конечно, было нежелательным, но больница как раз и являлась тем местом, куда все мчатся с результатами своего нежелательного поведения. Затем мужчина, очевидно, муж беременной женщины, вышел из машины и, опустив голову, прошел мимо охранника. Скользящая стеклянная дверь шурша открылась и пропустила его, а женщина отъехала на стоянку.
Охранник нахмурился.
- Все в порядке? - спросил он Кару, когда она вновь появилась, ступая вразвалку медленно и сосредоточенно; ее правая рука прижимала бедро, а локоть был отведен в сторону, как будто ей было больно.
- У меня только что начались очень сильные схватки, - сказала она и провела рукой по лбу, словно хотела вытереть пот. - Ух, - голос звучал радостно, но охраннику показалось, что ей страшно.
- Тогда вы приехали по назначению.
- Не совсем, - ответила она. - Я должна быть в больнице "Седарс". Где здесь телефон?
Охранник указал направо от регистратуры. Кара ввалилась в будку и позвонила Дороти.
- Кажется, я рожаю, - сказала она. - Нет. Не знаю.
- Говори-говори, - велела Дороти.
- Схватки были только три раза.
- Ну-ну.
- Очень больно.
- Так и надо.
- Но... очень-очень.
- Знаю. Не молчи.
- Я звоню из травмпункта, - она назвала больницу. - Ричард порезал руку. У нас... все получилось... мы...
Шелестящий лист горячей фольги стал разворачиваться у нее в животе. Кара пошатнулась, но удержала равновесие и почти сползла на корточки у телефонной будки, с трубкой в руке и глядя в пол. Ее так поразило, что ее чрево неожиданно присвоило для собственных нужд все чувствительные проводящие пути ее тела, что, как и в первый раз, она забыла, что нужно бороться с болью, пытаться облегчить схватки с помощью дыхания и других способов расслабления, которым ее учили. Вместо этого она дала боли завладеть ее телом и только по-детски пылко молилась, чтобы боль скорее прошла. Линолеум у нее под ногами был цвета охры, с розовыми и серыми крапинками. От него пахло пеплом и сосной. Из телефонной трубки до Кары доносился голос Дороти; она советовала снять напряжение с подбородка, расслабить лопатки, бедра. Потом боль отпустила так же быстро, как возникла. Кара встала на ноги. Пальцы, сжимавшие трубку, болели. Боль веером расходилась вниз от поясницы. В остальном все было как всегда.
- Ты рожаешь, - сказала Дороти.
- А вы уверены? Как вы определили?
- По голосу, дорогая.
- Но я же ничего не сказала.
Впрочем, произнеся это, Кара услышала эхо собственного голоса, секунду назад говорившего: "Хорошо... хорошо... хорошо".
- Я приеду через двадцать минут, - пообещала Дороти.
Когда Кара нашла Ричарда, им уже занимался фельдшер, большой осанистый негр, который назвал себя Норделом, хотя на халате значилось "Коли". Волосы у него были аккуратно заплетены в косички и украшены бусинками. На руках сделан маникюр с белым ободком по краю ногтей. Он притворялся, что Ричард ему нравится, или притворялся, что притворяется. Рука у него была твердая, и швы, проложенные по распухшему пальцу Ричарда, напоминали цепочку ползущих друг за другом муравьев. Ричард выглядел бледным и взволнованным. Он притворялся, что ему забавно общаться с Норделом.