…— Посетители только по одному, — сурово заявила медсестра на входе и безразлично отвернулась.
— Давай ты пойдешь, — поспешно предложил Леша, который всю дорогу до больницы с тоской размышлял, о чем он собирается говорить с парнем, с которым никогда близко не дружил, зато без пяти минут враждовал. Другое дело Пашка. Они друг друга поймут.
— Угу, — покорно кивнул его друг, занятый своими мыслями. Пашку тоже беспокоил предстоящий разговор. Особенно то, насколько Игорь в себе и сумеет ли он донести до товарища радостную весть: у них есть выбор, они не обязаны до смерти носиться по холодным лесам каждое полнолуние и питаться человечиной, пытаясь сохранить человеческую личность. — Подождешь тут?
Он поднялся по обшарпанной лестнице. С виду — больница как больница. Ни тебе криков буйнопомешанных, ни смирительных рубашек.
«Опять я мыслю стереотипами, — решил Пашка, подходя к нужному этажу. — Палата платная, значит, направо».
Эта часть коридора выглядела гораздо чище. Неизменным оставалось одно — все двери, судя по всему, были закрыты на ключ. Пашка заглянул в комнату к дежурной медсестре.
— Я к Игорю Свешникову, — сообщил мальчик.
— Очень за тебя рада, — отозвалась полная, средних лет женщина в белом халате и отпила из белой кружки с надписью «Валя». — Подожди снаружи, на банкетке. Я сейчас выйду.
— А что с ним? — поинтересовался Пашка, когда медсестра наконец окончила чаепитие и вышла в коридор.
— Диагноз интересует?
— Угу.
— Приступообразная шизофрения с ранним дебютом и острый галлюциноз. Эти слова тебе что-нибудь говорят?
— Вполне достаточно, — с достоинством ответил Пашка. И в самом деле, какого диагноза следует ожидать, когда тебя застают в полузверином состоянии, способным лишь рычать? О, если бы не отец Владимир, в следующий раз в этой жуткой больнице мог оказаться и сам Пашка. Как только Игоря отпустят, надо будет отвести его к священнику.
— Ну как он? — спросил Леша, как только его друг показался в проходной.
— Сложно сказать… во всяком случае, ненормальным Игорь не выглядит. Сонный только. Обкололи, надо думать, какой-нибудь дрянью. Реланиумом, — Пашку передернуло, видимо, при воспоминании о первой ночи оборотничества. — Оказывается, он по пути домой столкнулся с собственной сестрой. Представляешь видок? Босой, куртка наизнанку, шатается, как пьяный. Она в истерику, а у матери понятная реакция — «скорую» вызвать. Они с ним поговорили — и сюда упекли.
— Бедняга, — пробормотал Леша, не зная, что еще можно сказать в такой ситуации.
— Бедняга — это мягко сказано. Когда ему удастся отсюда слинять — большой вопрос. Тем более что следующее полнолуние хоть и нескоро, а все же не за горами. Если с ним такое приключится здесь — пиши пропало. В одиночную палату поселят и такое будут колоть, что ему потом только спичечные коробки клеить останется. — Мальчик нахмурился. — Плохо другое. Он зол очень. На всех — сестру, маму, врачей… и на меня тоже, наверное. Я ему про отца Владимира рассказал. Выйдешь, говорю, отправимся к нему вместе. А он как-то покивал неуверенно — то ли не верит, что выпустят скоро, то ли что еще…
— Ну отец Владимир ему мозги промоет, — с уверенностью заявил Леша. — Он и к тебе, и к маме твоей подход нашел — значит, и к Игорю отыщет.
А потом к Игорю пришел посетитель совсем иного рода. Не толстый Пашка, не священник-мямля и не занудная мать, которая умудрилась разок притащить с собой Аньку. Будто это кого-то может порадовать.
При виде вошедшего Игорю от стыда захотелось накрыться с головой тонким больничным одеялом. Ему оказали честь: позволили участвовать в охоте. Он должен был первым вкусить Королевской трапезы. А он струсил.
И мало того что струсил. Он еще и немедленно попался на глаза своей дуре-сестре, а потом загремел прямиком в психушку. Какой же он после всего этого оборотень? Ему прямая дорога в бродячие псы.
— Игорь.
Мальчик поднял взгляд, ожидая прочитать свой приговор. И изумился.
На лице вожака отражалось самое искреннее сочувствие.
— Прости. Я не смог. Ты думаешь, что я трус? И правильно думаешь. Но пойми, я действительно не смог. Физически.
— Я понимаю. И ни в чем тебя не виню. В тебе еще слишком много человеческого. Но это пройдет. В это полнолуние будет уже легче, — успокоил его Арчи.
— В это полнолуние? — Игорь горько усмехнулся. — Да меня тут два месяца продержат, не меньше. Нет, ну надо же было так глупо попасться!