— Ты сам весь в крови! — встревожено воскликнул Изок.
— Тебе нужен целитель, эта рана на плече — она опасна…
— Ничего, — поморщился Ронан. — Не первая рана, не последняя… Руку не срубили — и ладно! Привези княжича… Пусть поговорит с ними… Они послушаются его. Вот увидишь — послушаются! Он теперь князь…
Изок обернулся, созывая своих ратников.
…Они промчались, подобно урагану, ворвались в город, взяли приступом тюремные подвалы. Стражники не особо сопротивлялись — они слишком потрясены были известием о смерти князя и, хотя они и не поверили до конца бунтовщикам… Все-таки подобная ложь была бы слишком чудовищным кощунством! И тот, кого они так бдительно стерегли, мог оказаться теперь их владыкой… Стражники не стали сражаться. Они просто разбежались.
Изок нашел княжича в самом дальнем подвале. Он содрогнулся при виде цепей и ошейника — он и предположить-то не мог такого! И Бранко был не один… На руках у него лежал мальчишка — совсем маленький мальчишка, темнокудрый, бледный — княжич пытался хоть как-то согреть его. Приблизившись, Изок узнал Вуйко. В плече и в боку мальчика торчали обломки стрел, на губах запеклась кровь… Но он открыл глаза, услышав голоса и скрип дверей.
— Изок? Тебя — тоже?
— Нет, Вуйко, мы победили! Благодаря тебе, Вуйко… Твой план… Ронан шел по нему…
— Сладушка…
— Да, она принесла нам твой рисунок!
Вуйко удовлетворенно улыбнулся.
— Мы победили? Как? — Бранко вскинулся, забыв про шипы ошейника, не замечая того, как они впиваются в кожу.
— Бранко, князь объявил Лесу войну… И… Вобщем, он убит. Ронан хотел — меньшей кровью… А теперь — ты князь и Ронан хочет, чтобы ты говорил с войском. Чтобы убедил их сложить оружие.
— Отец убит… И теперь… Мир, да? Мир с Великим Лесом?
— Мир! И ты женишься на Фрероне. И ваш ребенок унаследует всю землю, от Красной до океана. И Будинею, и Лес! Только надо поспешить…
Княжич застонал, растирая освобожденные от оков руки.
— Рубцы останутся, — рассеянно прошептал он. — Князь — с рубцами, как у каторжника! А что же с мальчиком?! Мы не можем его везти!
— Я найду кого-нибудь, кому можно доверить его, — пообещал Изок.
И он нашел.
Одна из поварих — единственный человек, не убежавший из страха перед ворвавшимися в князев терем мятежниками! — она закладывала в печь пироги и тихонько пела…
А когда Изок вбежал на кухню — спокойно посмотрела на него, вытирая полотенцем масляные руки. Она была юная и пухленькая, беленькая и румяная, с тяжелой светло-русой косой: сама — как пышный пшеничный хлебушек, только из печи! Изок, залюбовавшись, забыл на миг, зачем прибежал сюда. Но потом — опомнился и сказал, стараясь казаться суровым:
— Мальчишка у меня… Раненый. Ты пригляди за ним, согрей и найди лекаря. И смотри у меня, головой за парня ответишь!
Повариха, все с тем же невозмутимым достоинством во взгляде, подошла и посмотрела на Вуйко, которого вслед за Изком внес на кухню ратник. Густые собольи брови грозно сошлись над переносицей — и она выхватила Вуйко из неловких рук воина.
— Смотри, как бы тебе головой ответить не пришлось! До чего довели ребенка…
— Да это не мы, — растерялся Изок.
— «Не мы»! — передразнила его девушка. — А я разбираться не буду! Ухвачусь за уши и голову отверну!
Она прижалась щекой к пылающему лбу Вуйко и выбежала из кухни… Ратник с трудом перевел дух:
— Ох, и грозна же!
— Хороша, — вздохнул Изок.
Княжич Бранко скакал на своем белоснежном жеребце сквозь ряды ратников, еще вчера готовых спалить Лес по приказу своего старого князя, а сегодня — радостным ревом приветствовавших князя молодого… Мчавшегося во весь опор к девушке в белом платье и зеленом плаще, ожидавшей его у кромки Великого Леса. Подскакав, княжич осадил коня и, не спешиваясь, взметнул свою возлюбленную в седло, и помчался назад, к войску, и войско взревело еще громче, взлетели в воздух шлемы, приветствуя князя Будинеи и лесную княжну…
Да, конечно, они видели, что у девушки — раскосые золотистые глаза и острые уши, а волосы распущены по плечам и отливают на солнце серо-стальным, волчьим цветом. Она была волколюдица — нелюдь! — но отчего-то это радовало всех их еще сильнее, и они еще больше уважали юного князя за это… Он нес на своем седле не просто возлюбленную свою, не только будущую их княгиню — он вез им мир! Мир на долгие времена!
Вихрем ворвался Брикций в светелку поварихи — и тут же едва не получил по лбу большой деревянной ложкой: — Ишь ты, скорый какой! Стучаться надо! И вообще — не звали тебя! У меня ребенок больной, видишь — лекарь с ним, занят… А ну, вон отсюда!