Испугался мальчик, когда неведомая сила оторвала его от земли и понесла в неизвестном направлении. Хотел крикнуть, но рот оказался плотно зажат ладонью в мягкой меховой рукавице. А мимо лица уже мелькали стволы деревьев. Тот, кто нес Вилли, не особо разбирал дорогу, просто перескакивая через поваленные стволы и мелкие овражки, а то и вовсе прыгая по веткам, словно белка. Большая белка, вместо орешка несущая в гнездо семилетнего мальчишку.
Впрочем, белка бежала недолго. На очередном дереве остановилась и засунула Вилли в огромное дупло.
– Сиди здесь и не вякай, – рыкнула белка человеческим голосом. – Ни звука, если не хочешь обратно к кроатам.
Вилли послушно кивнул: возвращаться к ягерам не хотелось. Спорить с говорящей белкой не было смысла, поскольку она уже исчезла в чаще. Вылезти из дупла Вилли не смог. Добрался до выхода, даже высунул голову и обнаружил, что до земли далеко, а веток на стволе нет. Точнее, есть, но выше. А внизу – ни одной. Мальчик привычно потянул руку, чтобы почесать в затылке, и полетел обратно в дупло. Хорошо хоть на мягкую труху.
Снаружи раздался какой-то шум. Вилли затаился.
– На ярмарках меня показывать собрался, – бурчал смутно знакомый голос. – Импресарио фигов! Можно подумать, он один салевские словечки знает! Два медяка заработали! Надо было жала* не в сосну кидать!
– Ну и кидал бы! – второй голос Вилли опознал. Говорила белка.
– Ага! Перьев шесть, а их восемь! Против двух шестиногих с голым задом? Ищи бажбана* в стогу сена! Кстати, о бажбанах, мелкий где?
– Здесь!
Выход из дупла заслонила неясная фигура, Вилли за шиворот вытащили из дупла, опустили на землю и поставили перед тем самым белобрысым мальчишкой, что крутил ножи перед кнехтами.
– Ты живой еще? – спросил белобрысый. – Штаны не испачкал?
Вилли сначала закивал головой, потом завертел ей в отрицательном жесте.
– Надо понимать, живой и не испачкал, – сообщила из-за спины белка. – Слышь, мелкий, ты что, немой?
Мальчик энергично замотал головой.
– А чего не разговариваешь? Хоть имя своё назови. Меня Медвежонком кличут, его – Когтем. А тебя?
Мальчик прокашлялся и с трудом выдавил:
– Вилли.
– Уже лучше, – заметил Коготь. – А чего эти друзья от тебя хотели?
– Не знаю, – прошептал Вилли.
– Врешь, – хмыкнула белка по имени Медвежонок. – Знаешь. Но не хочешь – не говори. Только тогда иди своей дорогой. А если с нами надумаешь – никаких секретов.
– Вы меня убьете, – всхлипнул мальчишка.
– Мы никогда не убиваем! – торжественно заявил Коготь, нахмурился, что-то вспоминая, и уточнил: – Детей. Рассказывай!
– Что рассказывать? – мальчик уставился на белобрысого широко раскрытыми глазами.
– Всё! – пояснила белка. – Кто, кого, куда и сколько раз. Чем ты кроатам приглянулся. Почему мы тебя убить должны. И так далее, и тому подобное.
Вилли сначала хотел начать издалека, но посмотрел на задумчиво крутящего нож Когтя и решил не тянуть кота за хвост. Убьют так убьют! Но обещали же вроде…
– Я – Зверь! – выдохнул он.
– В смысле? Такой страшный?
– Нет, я – настоящий Зверь!
– Вильдвер, что ли? – ухмыльнулся Коготь.
– Ага! – кивнул Вилли.
– Подумаешь, удивил! – белка выскользнула из-за спины, вытащила откуда-то хлеб и кусок сыра и разломила на три части. – А я кто, по-твоему?
– Ты белка, – честно признался мальчик.
Белка оказалась почти такой, как Вилли ее представлял: большой и мохнатой. Только хвоста видно не было, наверное, в штанах прятался. И с клыками.
– Кто? – хором протянули оба.
– Белка, – повторил Вилли.
Собеседники плюхнулись на землю и зашлись в хохоте.
– Белка! – чуть не рыдал Коготь, стуча кулаком по траве. – Белка!!!
– Хорошо хоть не крыса! – вторил ему Медвежонок. – Это ж надо! Коготь, ты опять брат белки!
Вилли никак не мог понять, что их так развеселило.
– Я правду говорю! – вскинулся он.
– Да ты кушай, Вилли, кушай, – сквозь смех выдавил Медвежонок. – Когда еще перекусить получится. Нам, вильдверам, надо много кушать.
Черты его морды поплыли, и через секунду белка превратилась в мальчишку, очень похожего на Когтя. Только чуть меньше размерами.
– Убедился? – Медвежонок несколько раз сменил облик. – Ну как?
Вилли даже удивиться не успел. Только понял, что не может сказать ни слова. Просто не знает, что надо говорить.