– Да? – приличных слов из уст круля так и не раздалось, зато появился смысл. – И что, по-твоему, там не страшно? С сотней на Орден!
В обсуждаемом письме, написанном на изящнейшей фене с вкраплением наиболее удачных выражений вентских ягеров, любимая и единственная дочка поленского владыки извещала родителя, что получила информацию о перемещении (кое иначе чем «захватом заложников» не называла) отпрысков наиболее знатных поленских родов в распоряжение командора Ордена Светочей Веры Фридриха фон Каубаха; обдумала сложившуюся ситуацию, потратив на это не менее пяти минут, и пришла к выводу, что ничему хорошему монахи панских наследников не научат, а кроме того подобная ситуация серьезно осложнит «папочке» игру как во внешней, так и во внутренней политике («функи потроха в натуре ссучат, а панов на иглу посадят без базара»). Так же любящая дочь сообщала о скоропостижной смерти вышеупомянутого командора («сыграл в ящик, скотий хахаль»), что может негативно отразиться и на физическом состоянии поленской молодежи («перережут, как курят»).
А потому она, крулевна Ядвига Качиньская, отправляется в небольшое нордвентское поселение Кохфельде, где нашел свой конец («дал дуба») достойный командор («этот недоносок»), дабы поддержать бедных детишек и «в случае чего» вернуть их на родину. Поскольку же наследнице крулевского рода невместно ездить без приличествующей ее сану свиты, пани забирает с собой первую сотню ягеров под командованием капитана Фрая.
А чтобы папочка зря не нервничал, любящая доча напоминала, что где-то в тех же краях находится сварожское посольство, возглавляемое влюбленным в пани Качиньскую княжичем Святославом, а в лесах вокруг Кохфельде партизанят восьмерка «не худших лучников Полении» и «отмороженная парочка несовершеннолетних ларгов», причем все вышеупомянутые будут счастливы оказать отроковице Ядзе Занозе несколько мелких услуг.
Также вскользь упоминалось, что «маму» пани Ядвига посветить в свои планы не соизволила: к чему женщине «в положении» лишние переживания?
– Поскольку вельможна пани планирует воспользоваться помощью, – канцлер аккуратно сложил письмо, – в её распоряжении окажется некоторое количество особых бойцов, причем хорошо подготовленных.
– Малолетних! – отмел возражение Арнольд. – И особый из них только один!
– Сам говорил, что второй – и вовсе зверь, ему даже оружие не выдают, – канцлер с ухмылкой взглянул на остолбеневшего круля. – Но я имею в виду посольство. А это пара дюжин взрослых. Или ты думаешь, княжича только неадекватные бояре сопровождают?
– Не думаю, – буркнул Качиньский.
– Сломя голову Ядзя в драку не полезет, а огниськовыки не решатся тронуть особу королевской крови, – продолжил Леслав. – Привыкай, пан Мариуш, привыкай. Круль ты теперь, и жена твоя – крулица, и дочь – крулевна. Договорятся, скорее всего.
Ответом была новая порция брани, не менее многоэтажной, чем ранее, но произнесенной без прежней экспрессии.
– У тебя сейчас Сенат соберётся, – рыкнул Клевецкий. – На сварожском с ними говорить будешь?
– Разберусь! – Мариуш хотел что-то добавить, но…
Двери кабинета совершенно не пропускали звуки изнутри. Но в стены не забыли вделать парочку хитрых раструбов, дабы творящееся в тронном зале не было секретом для находящихся в кабинете.
«Господней лаской да волею шляхетской…»
– Пошли!
Перенервничавший отец исчез, и в Малый Тронный зал вступил «Великий круль поленский, конязь летовский… и протчая, и протчая, и протчая».
Трон в зале присутствовал. Точная копия главного, расположенного в Большом Тронном зале: удобное седалище, подлокотники в форме львиных лап, высокая спинка, увенчанная стилизованной короной. Лапы и корона выточены из светлой, почти белой древесины благородного рюгенского дуба, остальное обито красным шелком: красный с белым – цвета Полении. Сиденье достаточно мягкое, если отбросить помпезную символику – удобное кресло. Но символику отбрасывать никак нельзя: трон есть трон! Стоит в торце зала, напротив парадных дверей, на солидном возвышении, чтобы голова сидящего на троне возвышалась над любыми посетителями: понимать должны, сволочи, кто здесь круль, а кто – пыль под сапогами Его Величества.
Но это всё для посторонних. А когда собирается Сенат, трон пустует. В Полении все шляхтичи равны, круль лишь первый среди них, невместно вельможному пану пред остальными нос задирать. Тем паче, в Сенат кого попало не изберут! Потому хоть и председательствует круль на заседаниях Сената, но сидит не на троне, а во главе большого овального стола, за которым и остальные паны устроились. И каждый право голоса имеет. А полномочия у сената дюже велики, без его одобрения ни один крулев указ в силу не вступит. Даже войну супостату какому без сенатского ведома объявить – не в крулевых силах. То есть в крулёвых, конечно: право такое у любого шляхтича есть, да только на свой страх и риск и своими силами. Остальные не поддержат. А коронную армию и вовсе использовать нельзя. Да и что это за армия такая, коронная! У многих шляхтичей поболе будет. Так что круль не на троне сидит, а как все, за столом, разве что кресло его чуть роскошней, да поставлено в торце, «во главе», так сказать. Да входит правитель последним, когда остальные-прочие уже расселись и делают вид, что ждут Его Величество. Вот и сейчас пан Леслав, обогнав начальство, прошмыгнул на собственное место.