Резкая пани! С места в карьер! Лихо! Пожалуй, стоит сразу поставить ее на место.
– А кто тебя заставляет за мной гоняться, крошка, – лениво протянул он. – Только время зря тратишь. Я не сплю с детьми! И не воюю с ними!
– Пан слишком высокого мнения о себе, – девчонка залпом выпила молоко и затребовала еще кружку. – Я не собираюсь с тобой спать. Староват, как по мне. Еще рассыпешься. А воевать… С ними? – она кивнула на дюжего сержанта, подпирающего столб с правой стороны.
Арнольд окинул взглядом здоровяка, оценил выбранную позицию, «расслабленную» стойку, кивнул и сдернул рубаху с плеча, приоткрыв татуировку. Откинулся на спинку кресла, злорадно наблюдая, как при виде побледневшего сержанта, лицо девочки принимает недоуменное выражение.
– Итак, – он ласково улыбнулся, – что тебе надобно, дочка?
– Тебя, папочка! – оскалилась девчонка. – Да будет тебе известно, что неделю назад твой непутевый братец Лех Качиньский, коронный шляхтич, почти магнат и без пяти минут радный пан, по пьяному делу отправился в полет и крайне неудачно приземлился башкою о прибрежные скалы. Такого жеребца угробил, скотина! Можно сказать, новую породу загубил! – она добавила пару слов, весьма нелестно характеризующих покойного Леха.
– Пани разбирается в коневодстве! – восхищенно прокомментировал Арнольд. – И в ненормативной лексике! А вот полеты и бедный Лех вызывают у нее негативные эмоции…
– Пани много в чем разбирается! – отрезала мелкая. – Перестать выпендриваться и говори по-поленски. А то твоя образованность вгоняет меня в когнитивный диссонанс!
– Во что? – прищурился Хюбнер.
Вот ведь везет на учёных сопляков! Мало ему пропавшего Когтя со товарищи!
– Во что слышал! – девчонка с видимым удовольствием фехтовала словами. – Так вот, продолжим. Поскольку наш отважный покоритель атмосферы пораскинул мозгами на значительно большей площади, нежели совместимо с сохранением их основных функций…
Девочка не попаданец из 21 века. Просто салеву знает, и образование получила неплохое.
– Стоп! – хлопнул рукой по столу Арнольд. – Признаю поражение. Давай по-поленски. Пан Лех слетел с обрыва…
– Прыгнул, – уточнила девчонка. – Исключительно по собственному желанию! Я бы посоветовала ему сделать это на полгода позже.
– И что бы изменилось за полгода?
Разговор начал забавлять Хюбнера. Не самое плохое развлечение в подобной глуши.
– Через полгода я получу право самостоятельно управлять маетком, а не гоняться по этой грязи за всякими… – последнее слово она всё же проглотила.
– Значит, ты – единственная наследница несчастного пана Леха, желающая избежать общения с опекунами? – сообразил, наконец, Хюбнер. – А мне ты племяшка, значится? Так?
– Не так! Ты, папочка, – издевательски протянула мелкая, – мой папочка!
Хюбнер усилием воли заставил себя не упасть со стула. Проклятый Мариуш, чтоб ему еще раз брюхо распороли, ничего не говорил про наличие детей. Особенно таких!
– Мне для полного счастья как раз не хватало почти совершеннолетней дочки, нахалки, стервы и оторвы, – капитан постарался выдержать тон «дочки». – Знатока коневодства и поленской брани!
– Спасибо за комплименты, папочка, – ангельским голоском пропел ребенок. – Ты просто невозможно куртуазен!
– И которую из характеристик ты считаешь комплиментом?
– Все! Не каждый день безродный ягер, прикидывающийся моим отцом, скажет столько приятного! – нежное личико расплылось в чарующей улыбке. – Между прочим, у тебя есть целых два выхода! Можешь принять мое предложение или… Если я не ошибаюсь, самозванцев вешают…
Капитан откинулся на спинку стула, рассматривая наглую девку.
– А вариант, что я уеду отсюда, оставив шинкарю на память полторы дюжины трупов и отделенную от тела прелестную девичью головку, ты не учитываешь?
– Не-а, – безмятежно пропела «дочка». – Ты же не воюешь с детьми, – она демонстративно приложилась к кружке, отерла белоснежным платочком молочные «усы». – И, кроме того, предложение тебе понравится!
– Во всяком случае, – кивнул Арнольд, – я его выслушаю!
– Вот и прекрасно. Суть такова: ясновельможный пан Мариуш вступает в права наследования, посылает в любом нравящемся ему направлении свору несостоявшихся опекунов дочурки и может дальше месить грязь, где и как ему нравится. Только обязуется в ближайшие полгода не повторять подвигов своего непутевого братца.
Хюбнер насмешливо уставился на девчонку.