— Граф! — загремел голос архиепископа. — Ордену не нужны тупые меченосцы! Если Вы пришли сюда демонстрировать собственную глупость, не стоит даже проверять Ваши слова! Если же у Вас имеется что-то действительно интересное, то прекратите впустую тратить своё и моё время, — фон Балк сурово взглянул на просителя и смягчил тон. — Начинай сначала, сын мой, я вижу, что ты готов поведать многое.
Фридрих мысленно усмехнулся. Что ж, начнем…
— Вследствие последних событий Ордену святого Анхело предписано сократить свои силы. Деятельность поставлена под жесткий контроль целого ряда комиссий. Восстановление восточной резиденции отложено, в других резиденциях приходит проверка братьев, нередко кончающаяся расстрижением. Прием новых братьев остановлен…
— Вы неплохо осведомлены, граф, — усмехнулся ландмейстер. — Но всё это я знаю.
— Я предлагаю воссоздать восточную резиденцию в моих владениях, до времени не открывая ее принадлежности к Ордену. Под видом нанятых мною ягеров перевести туда братьев, вызвавших неудовольствие проверяющих. Организовать подготовку послушников, объявленных кнехтами. Задания, которые в силу внешних причин не могут быть поручены известной комиссиям части Ордена, вполне могут быть выполнены в частном порядке. А когда отношение наверху изменится, у нас будет достаточно подготовленных братьев… — Фридрих улыбнулся.
Фон Балк покачал головой:
— А граф фон Каубах будет главой всего проекта?
— Всего лишь прикрытием, святой отец. Мой ранг в Ордене не позволяет занять столь высокий пост. Рядом должен быть истинный командор.
Ландмейстер задумчиво погладил левой ладонью подлокотник трона.
— Интересно… Вы сообщили о своем отношении к Ордену святым сестрам? Ведь расследование проводит Орден Святой Барбары…
— Разве мои личные дела имеют отношение к произошедшему? — «удивился» Фридрих. — Я лишь несчастный сын, трагически потерявший отца и всех, кто с детства окружал меня, — он притворно всхлипнул. — Я так любил несчастных стариков! Если бы я знал, что брат командор на самом деле Зверь, вынашивающий нечистые помыслы…
— Да-да, — поддержал его фон Балк. — Думаю, он умышленно скрыл Ваш статус от Ордена. Хотел захватить владение Каубах лично себе. Ваш план мне нравится, брат Фридрих. Я, безусловно, пришлю Вам грамотных помощников, ведь у ягеров должны быть капитаны, а у кнехтов — сержанты. Но реализовывать этот проект придется Вам, ландкомтур! И, пожалуй, стоит обсудить детали.
Глава 45
Коготь отложил в сторону нож и скептически оглядел результаты работы. Пожалуй, в этот закуток овощи влезут. Хоть немного места освободится. Медвежонку хорошо, натаскал еды, а пристраивать кто будет? Места-то под елкой мало: лапы не растягиваются, а всё, что из-под них торчит — мокнет! Нет, на братца он зря гонит, молодец тот! За четыре дня всю округу обежал. Без отдыха носится. Не спит совсем, жрет на бегу всякую гадость. И еды раздобыл. Серебряк, конечно, зря оставил, но что с малого взять! Еще бы избушка обнаружилась…
А здесь больше уже и рыть некуда. Верхний слой счистил, дальше земля плохая идет, непрочная и расползается! Хорошо догадался прежде, чем рыть, слой хвои снять, есть теперь, чем пол засыпать. Но это подождет, сначала надо молока для Белки погреть.
Словно почувствовав его мысли, девочка заворочалась, кашлянула пару раз, но вновь затихла, не проснулась. Коготь выбрался наружу и зажег костер. Неудобно, что нельзя в убежище жечь — дыма сразу столько, что дышать нечем. Ладно, не так сильно капает под этим дубом. Повесил котелок, налил молока. Пока грелось, смотрел пустым взглядом в костер. Устал. Самому себе можно признаться. Это когда ребята рядом — надо быть сильным и умным. Мужчиной и старшим. А на самом-то деле… Медвежонок в лесу десяток Когтей заменяет. Но всё время оглядывается, что старший брат скажет. А брат… Одиннадцать лет всего… Жутко хочется, чтобы кто-то другой придумывал, как и что делать…
Молоко вскипело. Коготь перелил его в кружку, еще раз порадовавшись своей предусмотрительности: всё, что нужно, всегда находится. Лопаты нет, зато нож с широким лезвием прихватил. Рыть основным неудобно, да и жалко отличное перо. Кружку догадался взять. Вот только с одеждой лопухнулся. Не подумал, что осень скоро. А ведь следом и зима придет. Если Медвежонок не найдет избушку, плохо будет.
Варенье размешал палочкой, ложку он пока не вырезал, времени не хватало. Вернулся в «дом», тихонько тронул Белку за плечо. Та приподнялась, с трудом продирая глаза, закашлялась.
— Что? — взгляд беспокойно зашарил по еловым лапам.
— Попей молочка.
Девочка попыталась сесть. Коготь поддержал ее за плечи, второй рукой подал кружку. Белка взяла кружку и начала пить маленькими глотками. Рука мальчика даже через две рубахи ощущала жар, исходящий от девочки.
— Поешь? — спросил Коготь.
Белка замотала головой:
— Не хочу мяса!
— Не мясо! Я репу сварил. И лепешку испек. Еще сыр есть. И масло. Колбаса. Варенье еще малиновое… Надо же есть!
— Дай чего-нибудь, — вяло согласилась девочка.
Но немного поела. Допила молоко и легла обратно.
— Откуда все? — голос звучал хрипло и совсем тихо.
— Медвежонок принес. Из деревни.
— Украл? — вздохнула Белка.
— Он денежку оставил, — успокоил ее Коготь, впервые радуясь дурацкому поступку брата.
— Это хорошо… — девочка неожиданно быстро зашептала, сбиваясь и путаясь в словах. — Знаешь, Отто, я вот думаю… Воровать нехорошо… Вот я попыталась… А Господь меня наказал… На кичу… Ты говорил, мы богатые… И болезнь эта… Давай не будем воровать больше… А?
Коготь лег рядом, обнял Белку и прижал к себе.
— Хорошо! Не будем! Ты только успокойся, ладно. Поспи. Всё хорошо будет. Медвежонок избушку найдет, туда переберемся. Там тепло и сухо. Ты выздровеешь…
— Нет, — прошептала девочка. — Это меня Господь наказывает…
— Да положить на него в три короба! — взорвался Коготь. — Да кто он такой, мать его за ногу и через коромысло! Мало ли кого сожгли! Прогоним его к нечистой матери! Нас трое, Эльза! И Медвежонок есть! Ларг по-любому сильнее Господа!
— Ларг, — прошептала Белка. — Ларг сильнее… Да, ларг сильнее…
Коготь убедился, что она уснула, осторожно поднялся и вылез наружу. Надо вырезать ложку. И сварить суп. Из свеклы, капусты, моркови и репы. И остаток зайца туда же. Должно получиться вкусно…
— Ларг сильнее… — прошептала Эльза…
И очутилась на главной площади Нейдорфа, привязанная к столбу. Толпы горожан не было, вообще никого не было, лишь Эльза и внушительная фигура, укутанная в белый плащ. Мужчина развернулся к девочке. Многократно виденное бородатое лицо не было добрым и всепрощающим, как на иконах. На Эльзу смотрел воин. Нет, не воин. Судия. И палач. Господь покачал головой.
— Пришло время расплаты, блудная дочь моя. Ты изрядно грешила, нарушая заветы, что дал я людям. Разве не сказал я покоряться отцу своему, как мне самому? Как посмела ты сбежать из отчего дома?
— Отца убили… — попыталась возразить Эльза.
— Молчи, несчастная! — вскричал Господь, вздымая руки к небу. — Разве не является господин твой отцом твоим?! Именно он истинный отец твой, а не безродный серв, в гордыне своей посмевший поднять на него руку! Но ты не послушалась господина твоего, хотя он желал тебе только добра!..
Заслоняя лик Господа всплыла красная морда барона фон Зессендорфа, орущая: «Сдохни, собака, и не мешай мне развлекаться! Девка вполне созрела…»
— Но и это еще не всё, — продолжал обвинять Господь. — Ты посмела обокрасть бедную женщину, посвятившую жизнь заботах о ближних своих!..
Толстуха Гесснер, довольно кивающая в такт словам мужа, неторопливо цедящего сквозь зубы: «Взял один серебряк, через месяц вернешь два»…
— Ты посмела сбежать, когда святые братья хотели спасти твою бессмертную душу! Ты ходишь в мужской одежде! Ты спишь с мальчиками, не будучи сочтена с ними узами брака!..
— Мы же ничего не делаем… Просто очень холодно…