Даниил лениво разглядывал зал.
Академик Фалакрозис, творец трудов, развенчивавших веру в бога и Атлантиду и вскрывавших истинную сущность птицы дрозд.
Круминьш Арвид Янович, бывший полковник латышской гвардии, некогда битой поляками под Краковом в приснопамятной датско-тверской кампании, а ныне второй секретарь тверского посольства. Шпион, конечно, как это за вторыми секретарями любых посольств по всему свету водится. С кем это он так мило беседует? Ага, Радомиров, новая восходящая звезда древлянской дипломатии, в свои тридцать два только что назначен заместителем министра иностранных дел. Десять лет назад, будучи выпускником Императорского дипломатического лицея, помог в разоблачении двух послов, наемников масонского шиизма. Анна, его жена, – ослепительная красавица, копна золотых волос, фигура дерзких очертаний. Здесь же Огюст Шибоботе, официально – президент, а неофициально – диктатор одной африканской страны средних размеров, верной союзницы Твери; огромный негр непонятного возраста в белом костюме, украшенном десятком огромных орденов, в сапогах с огромными золотыми шпорами. По данным разведки, имеет привычку кушать своих политических противников зажаренными под соусом провансаль. Приехал подписывать весьма важный трехсторонний договор о сотрудничестве, разнообразной помощи и всем таком прочем.
Грузный мужчина во фраке, простецкое круглое лицо, редкие светлые волосы. Представитель фирмы «Тверьстанкоэкспорт», он же резидент тверской разведки в Древлянском царстве – это он, едучи на машине в Коростень, подобрал на шоссе Даниила, находившегося в крайнем расстройстве чувств из-за того, что дверь на Землю-1 захлопнулась и невозможно было вернуться назад. Разговорил его, а там и взял на работу, создал родословную, легенду, внедрил в хрусталевское ведомство. В Землю-1. Резидент, похоже, не очень верил, но тактично не показывал этого перед Даниилом.
Сероглазая брюнетка в розовом платье с бесценным ожерельем на шее – царевна Наталья, любовница Морлокова. Царевен было двое: Наталья была младшая, а старшая, Ирина, любила Даниила – так уж оно получилось…
* * *
Серые глаза – рассвет,
пароходная сирена,
дождь, разлука, серый след
за бортом бегущей пены…
А когда занудная музыка, шитые золотом мундиры, блестящий паркет и созвездия зыбких огоньков свечей надоели ему до тошноты, он поднялся на второй этаж, свернул в старое крыло и уверенно углубился в лабиринт запутанных, тускло освещенных переходов.
В нишах шуршали кружева, слышались смешки, куртуазная возня и нечаянные стоны. Временами навстречу бдительно выдвигались охранники и, узнав, отшатывались – фаворит, бля… В маленьком круглом зале, крест-накрест пересекавшемся шестью коридорами, наперерез Даниилу прошла, смеясь, занятая друг другом парочка в пышных, вовсе уж древних нарядах. Даниилу почудилась в них какая-то несуразность. Пройдя метров двадцать, он сообразил: и кавалер, и дама не отбрасывали тени…
Первым побуждением было бежать куда-то и что-то делать, но он вовремя опомнился, засмеялся и махнул рукой. Постоял в колышущемся полумраке и пошел дальше, вверх.
Вышел на узкую галерею, опоясывавшую на головокружительной высоте главную башню дворца, построенного еще миланцем Антонио Солари, непосредственно причастным к появлению на свет в царском семействе незаконнорожденного дитяти и разорванным за то лошадьми – правда, прежде чем отдать такой приказ, дед бастарда царь Гремислав Свирепый хозяйственно дождался окончания строительства…
У высоких, по грудь, пузатых балясин перил стояла она, Ирина. Даниил подошел к ней, обнял сзади. Она молча прижалась щекой к его руке. Над головой у них в замшелых бойницах сонно ворочались, царапали крыльями камень старые вороны – непременная принадлежность дворца вот уж пятую сотню лет, подарок Елизаветы Английской царю Стахору Второму. Внизу мириадами огней подмигивала, подсматривала, скалилась, дразнилась столица, древний град Коростень. Даниил повернул девушку к себе, но она уклонилась и ткнулась щекой в его плечо.
– Лучше бы она была выдумана, наша история, – сказала она.
– Ты этого хочешь?
– Нет, что ты…
– Тогда не мели ерунды. …
– Я говорю то, что ты думаешь. – Она взглянула ему в лицо. – Ведь правда, думаешь?