— Не повезло, — посетовал Гилберт Тойн. — Я слышал, что у каждого больного «черной рвотой» день на третий, на четвертый наступает перелом, и те, кто выживает, чаще всего поправляются. А она умерла.
— Выходит, что наследников у Валларикса больше нет. А если он еще и заболеет!…
— Он — не заболеет. Говорят, он даже возле кровати дочери сидел, никого из врачей не слушал — все равно зараза к нему не пристала. Так-то вот.
— Ну и хвала Создателю. Король ведь еще молодой. Женится снова, будут новые наследники.
Юлиан с ужасом смотрел на Рикса. Лицо у того уже стало белее мела, и все равно каким-то непостижимым образом продолжало бледнеть. При этом он вслепую шарил по застежке своего плаща, пытаясь ее расстегнуть, но только бестолково теребя тяжелые, мокрые складки.
— Девчонку жалко, — сказал один из разведчиков. Рассказчик согласно кивнул.
— И не говори! Я слышал, что какой-то парень прямо в день похорон взял да и бросился вниз головой с одной из башен. Говорят, что он был кем-то вроде секретаря при императоре.
— И что, спасли?
— Какое там… Разбился. А потом — знаете что?..
— Ну что?
— Валларикс приказал похоронить их вместе. Этого, разбившегося, и принцессу.
— Хеггов рог! Я думал, что ее хотели выдать за Аттала.
— То-то и оно.
Крикс наконец-то сбросил мокрый плащ на табурет и стал проталкиваться к выходу.
— Что это с ним?.. — спросил кто-то у Юлиана, но Лэру сейчас было не до объяснений. Он довольно грубо оттолкнул доброжелателя с дороги и начал проталкиваться к двери вслед за Риксом. Но опоздал. Когда он вышел, то «дан-Энрикса» уже и след простыл. Наверное, он пошел в лагерь, чтобы выяснить подробности из первых рук. Хотя какой это теперь имеет смысл?..
Марку и Элиссив уже не помочь.
— Нет, — пробормотал Юлиан, заставив оказавшегося на пути конюшенного мальчика испуганно шарахнуться от полоумного разведчика. — Нет, нет, нетнетнетнет…
Не может быть. Когда война закончится, и они с Риксом вновь окажутся в Адели, непременно выяснится, что произошла ошибка. Что Элиссив вовсе не болела «черный рвотой», а Марк не решил, что после ее смерти ему незачем больше жить. Все было по-другому, потому что их история не могла кончиться так трагично и бессмысленно. И не могло случиться так, чтобы они с «дан-Энриксом» узнали о случившемся несчастье из чужого, почти равнодушного рассказа. Первое изумление мало-помалу вытесняла нарастающая боль. Юлиан стремглав бежал по слякоти и по глубоким лужам, обдавая грязью попадающихся на пути прохожих, и не мог отделаться от ощущения, что он пытается сбежать от всего — от правды, от войны, а главное — от самого себя.
«Дан-Энрикса» он так и не нашел. Но какая-то польза от блужданий по предместью все-таки была. Скопившаяся за последние шесть дней усталось перешла в ту стадию, когда уставший человек перестает что-либо чувствовать. Он попросту тупеет, и происходящее вокруг кажется совершенно не реальным. Лэр вернулся в трактир, выпил стакан вина и уснул, не успев даже стащить с себя сапоги или надеть сухую чистую рубашку.
Проснулся он оттого, что в комнату ввалился Рикс. «Вернулся!» — радостно подумал Лэр. Это было почему-то важно, но почему — Юлиан вспомнить так и не сумел. По темноте за маленьким окном Лэр определил, что он проспал около шести часов. Не так уж мало, но для человека, не слезавшего с лошади больше суток, явно недостаточно. В голове не осталось ни единой связной мысли. Лэр с трудом продрал глаза, сел на скрипучем лежаке и стал яростно тереть лицо руками, чтобы побыстрей проснуться. Подбородок покрывала пятидневная щетина, а через лицо, как настоящий шрам, тянулся рубец от шва на грубой наволочке. Отняв ладони от лица, Юлиан снова посмотрел на Рикса — и невольно вздрогнул. Побратим выглядел ужасно. Мертвый взгляд, застывшая ухмылка и насквозь промокшая одежда. В довершение всего, пальцы южанина были разбиты в кровь, а костяшки кулаков чудовищно распухли. Поймав взгляд Юлиана, Рикс поморщился и сел, бережно держа окровавленные руки на весу.
— Сколько их было?.. — хрипло спросил Юлиан.
Меченый коротко и резко рассмеялся.
— Я ни с кем не дрался, Лэр.
Лэр вопросительно смотрел на Рикса, ожидая от него каких-то объяснений, но тот, видимо, считал вопрос исчерпанным.
В дверях остановился Нойе Альбатрос. Несколько секунд он переводил взгляд с «дан-Энрикса» на Лэра, будто бы подыскивал какие-нибудь подходящие слова, и, наконец, сказал:
— Дайни, Лэн… мне очень жаль.
От этих слов Лэр тут же вспомнил про Элиссив с Марком, и сердце сжалось от внезапно-острой боли.
— Теперь они всегда будут вместе, — сказал Юлиан. И сам почувствовал, что говорит с таким нажимом, словно ему нужно было переспорить Нойе.
Альбатрос только вздохнул.
— Надеюсь. Дайни, тебя требует лорд Родерик.
Лэр с раздражением взглянул на командира.
— Что, прямо сейчас? Рик третьи сутки на ногах.
Нойе развел руками, словно извиняясь, хотя было совершенно очевидно, что его вины тут нет. Лэр вопросительно взглянул на Рикса.
— Ты пойдешь?..
— Само собой. Если лорд Родерик желает меня видеть — не следует лишать его такой возможности, — сказал Меченый, вставая на ноги.
Тон энонийца Юлиану совершенно не понравился.
— Держи себя в руках, — предостерег он Рикса. Тот пожал плечами и, подвинув Альбатроса, вышел в коридор. Оставшись вдвоем, Юлиан с Нойе выразительно переглянулись.
— Что у него с руками, ты не знаешь? — без особенной надежды спросил Юлиан.
— Нет. Но думаю, что этот вызов к Родерику — не к добру. Если бы он хотел узнать подробности вашей поездки, вызвали бы вас обоих. Но про тебя стюард мессера Родерика слова не сказал. Я думаю, что здесь одно из двух — либо Рикса снова собираются отправить к Хеггу на рога, либо он что-то натворил, пока бродил по лагерю. Я лично ставлю на второе.
Юлиан мрачно кивнул.
— Чего от меня хотят?.. — спросил «дан-Энрикс» у своего провожатого, в котором сразу опознал одного из стюардов лорда Родерика. Тот искоса посмотрел на Меченого, будто бы раздумывая, стоит ли говорить правду.
— Там какой-то парень уверяет, будто ты его ограбил, — буркнул он, в конце концов. И выжидающе умолк, как будто ожидал, что энониец станет отпираться.
Если это и в самом деле было так, его постигло разочарование.
— Понятно, — лаконично отозвался Меченый, прищурившись. А он-то был уверен, что мальчишка все-таки удержится от искушения пожаловаться на «обидчика».
Тогда, утром, энониец шел, куда глаза глядят, поскольку оставаться на одном месте было слишком мучительно. Хотелось устать до полного изнеможения, а еще лучше — затеять с кем-нибудь ссору. Но в этот день даже гвардейцы сэра Лориана отводили взгляд, едва завидев энонийца. Вероятно, их смущало выражение его лица. Неизвестно, чем бы кончились его блуждания по лагерю, если бы под конец «дан-Энрикс» не зашел в «Алмазную подкову», а там не наткнулся бы на Лакетта с его дружками.
С Лакеттом по прозвищу Девятка Крис встречался только один раз — когда Гилберт повел его играть в пинтар. Тойн был страстным игроком, притом довольно невезучим, и в тот вечер просадил остаток жалования. А когда ему стало нечего ставить на кон, начал подбивать своего спутника сыграть — пусть даже на какую-нибудь мелочь. Тойну так хотелось поучаствовать в партии хотя бы в качестве советчика, что под конец Крикс сдался и решил поставить пару ассов. Но тот человек, с которым играл Гилберт, уже собирался уходить, и на его место, лучезарно улыбаясь, сел высокий ясноглазый человек.
— Сыграем?.. — дружелюбно спросил он у энонийца.
Гилберт наклонился к его уху и, дыша на Рикса винными парами, зашептал:
— Не вздумай соглашаться, это Лакетт. Он отменный шулер.
— Хорошо, сыграем, — наперекор Гилу согласился Рикс. В Ордене ему иногда приходилось заниматься шулерами, так что он примерно представлял, чего следует ожидать.
Первую партию южанин выиграл — Лакетт давал рыбе хорошенько заглотить наживку. Шулер огорчился, но не сильно. Впрочем, ставки были не особо высоки.
— Может быть, позовем кого-нибудь еще? — наивно предложил Девятка после второй партии, которую выиграл уже он — правда, по-прежнему с маленькой ставкой. — Вдвоем — это же не пинтар, а так, баловство…