— Ой, ужас-ужас!
Женщина остановилась на веранде и стряхнула с себя воду. Настороженная Хана вышла навстречу.
— Добрый день. Вы…
— Ага, привет, это тебе, — женщина небрежно протянула полиэтиленовый пакет.
— Что это?
— Семенная картошка.
— Семенная? Для посадки?
— А для чего ещё? — отозвалась женщина и расплылась в дружелюбной деревенской улыбке. — И не бери в голову, что тебе наш дедушка наговорил. Характер у него такой.
Видимо, это дочь дедушки Нирасаки. Хана как-то раз видела её в сельском магазине. В ответ на добродушную улыбку Хана заулыбалась и сама.
— Ничего, это я виновата.
Тётя Нирасаки довольно усмехнулась. Затем она вытянула шею, посмотрела внутрь дома и поздоровалась с детьми Ханы:
— Добрый день.
Но Юки только молча перебралась из-за стола за дверь, продолжая сверлить женщину взглядом. Амэ же с беспокойством поглядывал на мать. Хане стало неловко.
— Простите…
— Ничего страшного, — тётя Нирасаки непринуждённо улыбнулась.
На следующий день дождь прекратился и над головой вновь показалось летнее небо.
Первую половину августа Хана потратила на полевые работы. Она тщательно перекопала огород, полила, а затем накрыла землю пакетами. Этому способу использования солнечного тепла её научила тётя Нирасаки. Она пояснила, что таким образом можно избавиться от большей части болезней и вредителей.
Хотя лето постепенно подходило к концу, душный зной и не думал утихать. В один из таких жарких дней дети, надев головные уборы, тоже вышли в огород. Хана выкапывала лунки, а дети сажали картошку. Хана каждый раз молилась, чтобы теперь всё было хорошо, а затем засыпала клубни землёй.
Рядом с полем остановился пикап. Из машины вылез Нирасаки и перебрался через межу. Хана вытерла пот с лица и поздоровалась с ним:
— А, дедушка Нирасаки! Большое спасибо за семенную картошку.
Но Нирасаки всё глядел на грядки и не удостоил ей даже взглядом.
— Ты их загубить удумала? — буркнул он, затем выкопал все посаженные клубни и бросил на землю.
— А… — на лице Ханы застыла улыбка.
Нирасаки смотрел на неё исподлобья, не снимая шляпы.
— Перекопай почву.
— !..
Хана не знала, что сказать. Потихоньку летнее солнце начинало обжигать кожу. Хана взяла в руки мотыгу и принялась заново рыхлить землю. Нирасаки не обращал на неё внимания и молча бродил по полю с недовольным видом. В какой-то момент он вдруг остановился, уставился на Хану и бросил:
— Глубже копать не умеешь, что ли?
— Простите.
Хана послушалась и стала копать ещё усерднее. Нирасаки молча мерил поле шагами.
Всё утро в небе росли башни из облаков. На земле раздавались лишь пронзительные песни цикад да мерный стук мотыги. Запыхавшаяся Хана уточнила:
— А что насчёт удобрений?
— Ты же намешала листья?
— Да.
— Тогда не надо.
Солнце зависло точно над головой. Хана наконец-то закончила поле. Она не делала перерывов, поэтому теперь оперлась на ручку мотыги и попыталась перевести дыхание, и движения рук отзывались болью.
— Если закончила, вскопай здесь, — Нирасаки взглядом указал на второе поле.
Хана вытерла с лица пот тыльной стороной ладони и с улыбкой покачала головой:
— Мне не нужно так много, лишь бы нас троих прокормить.
Она рассматривала свой огород как продолжение домашнего сада и вовсе не собиралась торговать выращенными овощами на рынке. Одного поля ей было вполне достаточно.
— Ты что, плохо слышишь?
От пристального взгляда Нирасаки у Ханы спёрло дыхание. Ей стало нехорошо от одной только мысли, что придётся снова расчищать заброшенное поле. И в то же время спорить со стариком не осталось сил. Она покорно перебралась на второй участок, выползла все заросли и начала копать. Ручьи пота заливали глаза. Мышечная боль давно сменилась скрипом суставов. Под низкими послеобеденными облаками летали редкие птицы.
— Делай грядки.
— Хорошо.
У неё уже не осталось сил ни улыбаться, ни поправлять растрёпанные волосы. Хана начала межевать грядки.
— Ряды пореже делай.
— Хорошо.
— Слишком низкие.
— Хорошо.
— Ещё выше.
— Хорошо.
Она послушно всё исправляла. Пот капал с подбородка на землю. Волосы липли к перепачканной потом и грязью коже. Хана уже ни о чём не думала. Она могла лишь смотреть в одну точку и продолжать бесконечный труд. Вскоре начало вечереть. Хана молча ровняла грядки обоих полей, освещаемая закатным солнцем.