Он накинула поверх больничной пижамы куртку, поверх куртки - плед, сунул ноги в ботинки и, не зашнуровывая их, зашаркал к дверям. Выйдя из дома, постоял на крыльце, привыкая к свежему воздуху и открытому пространству. И медленно зашагал по плиточной дорожке.
Нельзя было и предположить, что прогулка вокруг небольшого дома может оказаться столь восхитительной; после долгих дней взаперти, наполненных перевязками, уколами, болью и жаром, а потом еще и воплотившимся паноптикумом (который в этот день что-то совсем разошелся), просто идти и вдыхать хвойный аромат было настоящим счастьем.
-Николас! Где тебя носит? - механик удивленно обернулся: из дверей его дома выглядывала Джая. - Быстро вернулся, кому говорю.
-Ладно, иду, иду. - Механик не стал спорить и направился к бестии. - Знаешь ли, я уже просто головой опух взаперти сидеть. Да меня не было минут двадцать всего, неужели эта... проснулась?
-Дрыхнет твое счастье, не бойся. Не в том забота. Слушай, Николас, - бестия села на край кровати, пока механик снимал с себя плед и куртку, - а ты действительно такой хороший механик, как говорят?
-Кто говорит? - Николас подошел к инкубатору - так и есть, фея спит, только что не похрапывает.
-Люди говорят. И не переспрашивай меня больше!..
Николас посмотрел на бестию - она щурила на него налитые кровью глаза, лицо ее мелко и часто подергивалось, штопка у края губ поползла, открывая острые крупные зубы; бестия злилась и беспокоилась, стоило быть осторожнее.
-Те же люди могли сказать, что я заноза в заднице и перестраховщик. Джая, что случилось?
Слюна феи точно сильное снадобье; прежний Николас никогда бы так себя не повел. Он предпочел бы отмолчаться, получить точные указания и спокойно, обязательно в одиночку их выполнить.
-Он еще не готов? - в двери уже протискивался Виджая. - Джая, чего резину тянешь?
Николас готов был поклясться, что если бы не крайняя важность ситуации, бестия точно разорвала бы собрату лицо ответом на этот вопрос; но она только выдохнула со свистом, подтянула штопку и повернулась к человеку.
-Ну вот что. Ты нам нужен, Николас Бром. Так что одевайся, да по-рабочему, без всяких там пледов, и пойдем.
-Понятно. А как же Хэли? - механик впервые назвал фею по имени, а бестия, услышав неприятный вопрос, зарычала. - Джая, не надо... не сейчас. Думаю, если ты поможешь мне устроить ее в нагрудном кармане моего комбинезона, она прекрасно поспит и там. В общем, отвернитесь, дайте человеку переодеться.
Николас не без удовольствия избавился от больничной пижамы, натянул белье, носки, надел плотный хлопковый свитер, влез в любимый, видавший виды темно-синий комбинезон, защелкнул пряжки на лямках, зашнуровал высокие ботинки, вынул из шкафа сумку со своими инструментами. Потом он разорвал пополам пушистое белое полотенчико (их в ванной комнате было предостаточно) и положил его на дно большого нагрудного кармана. Пока Николас болел, его вещи вычистили, выстирали, даже выгладили, теперь к привычному запаху машинного масла примешивался еще какой-то дешевый цветочный ароматец.
-Джая, помоги, а? - Николас аккуратно поднял крышку инкубатора. Пока бестия держала край кармана, механик вынул фею и переложил ее к себе. Та даже ухом не повела, спала себе и спала сытым младенцем.
-Отлично. Смотри, у тебя все предусмотрено, - и Джая застегнула карман на пуговицу. - Теперь не вывалится. Пошли, Николас Бром, время не ждет. Тульпа?
-Я давно здесь. - Из-под кровати вытянулась тень, уплотнилась, встала во весь рост. - Здравствуй, Николас. И добро пожаловать в Рой.
Николас перекинул сумку с инструментами за спину и, неизвестно почему прикрывая ладонью нагрудный карман, шагнул навстречу кромешнику.
Время Людей: конец марта-начало апреля, 1981 год
«Тебе понравится, Маришка!» - говорили они. «Ты только представь, какое приключение!» - говорили они. И вот я сижу в какой-то драной сорочке на голом дощатом полу, а на щиколотке у меня толстый железный браслет, цепь от которого тянется к ножке кровати.
Все началось с папиного старшего брата, будь он неладен. Что с того, что он принял семейный бизнес от отца полудохлым, а уже через пару лет тот зацвел как яблоня весной. На него, между прочим, оба младших брата работали, тоже не деревенские дурачки. Моего отца так вообще из банка со слезами провожали, когда он отправился в крестовый поход за семейное дело. Нет, я ничего не хочу сказать против дяди Дэнни, он вкалывал будь здоров, вот только радости ему от этого никакой не было. Казалось бы, живи и радуйся, все у тебя есть, так нет - чем больше он зарабатывал, тем больше боялся, что разорится и умрет в нищете. Даже улыбаться перестал, как будто за улыбку платить придется по повышенному тарифу.