-Ого.
-Теперь ты можешь видеть всех нас - даже тех, кто невидим для людей, или скрывается под человеческой личиной, или просто прячется. И ты можешь с нами говорить, даже с придурками из клана Паразитов, которые и говорить-то как следует не умеют. Мы будем понимать тебя, а ты - нас.
До Николаса сквозь боль и слабость начинало доходить, каким приключением на всю оставшуюся жизнь обернется ему прогулка по мартовскому лесу.
-И что же, она теперь всегда при мне будет?
-Самое большее на расстоянии одного влюбленного взгляда. Если дальше, будет страдать, а этого тебе не простят.
-А как я на работу с ней ходить буду? Она же маленькая совсем, испугается, шумно же на заводе...
-Забудь про завод, - Виджая протянул руку и легко поднял Николаса за шиворот, поставил на ноги, - теперь ты наш, человечек. И скажу тебе, что я даже рад, что не раздавил твою голову как только вошел.
Николас покосился вниз - ноги Виджаи напоминали пару наковален.
-А чем я жить буду?
-Как чем? Тем же, что и раньше. - Джая махнула рукой, отсылая прочь директора «Тихой гавани», сунувшего нос в приоткрытую дверь. -Талантливый механик нигде не пропадет. Даже в Рое.
-Я ваши механизмы обслуживать не буду, - Николас вспомнил, что рассказывали о людях, доставшихся Рою, и его вновь замутило. - Лучше убейте.
Джая и Виджая в голос захохотали.
-Да кто ж тебя к ним подпустит?! Может, со временем дослужишься, конечно... - Джая подтянула нитку из разошедшейся штопки на губах. - Ты и здесь нам пригодишься. И как механик, и как переводчик. А то мы иногда плохо понимаем людей. Ну так что, Николас Бром? Выбор я тебе предоставила. Или Хэли навсегда и работа на Рой - или Виджая. Твое слово.
Николас пошарил рукой за собой, оперся на стол - ноги его подкашивались, голова кружилась. Принимать решение в боли и слабости тяжело; еще тяжелее, когда оба твоих решения суть зло, и поди определи, какое из них меньшее. Фея, снова оседлавшая плечо, почувствовала неладное, забеспокоилась, завозилась. Николас с трудом повернул голову и посмотрел на нее. Потом на Виджаю. Потом снова на фею. И решился.
-Хэли.
-Навсегда! - Пискляво заявила фея, скаля зубы в довольной улыбке. - Навсегда!
-Свидетельствую. - Джая приложила сложенные ладони ко лбу.
-Свидетельствую. - Виджая повторил этот жест.
Бестии переглянулись и в один голос произнесли:
-Шемхамфораш.
Урок истории
Время Роя: пора лихорадки, год от первого Воплощения 341
Время Людей: апрель, 1981 год
Николас Бром, механик, вот уже неделю лежал в кровати, не имея сил встать и сделать что-нибудь более осмысленное, чем поесть и снова лечь. Рядом с его кроватью стоял инкубатор для младенцев, это устройство невесть где в рекордно короткие сроки раздобыл директор санатория, Линдеманн. За прозрачными стенками, в тепле, на подогреваемой подушке сладко посапывала фея, которая немедленно после заключения договора с Николасом отправилась досыпать до весны. И о ней, и о механике заботились так, будто они были любимыми внуками директора. Стоило Джае сказать пару слов Линдеманну, как все вокруг забегали, засуетились... Николаса поселили в одном из директорских домиков, приставили к нему личного врача, перевязки делали почти неощутимо, отменно кормили и даже пытались делать массаж. Фею устроили рядом, со всеми возможными удобствами.
Джая, заглянув к механику вечером того же дня, осталась довольна увиденным.
-Неплохо устроился. Ты теперь с полмесяца никуда не годный, так что лежи тихо. На завод мы сами сообщим, чтобы тебя не ждали и более на тебя не рассчитывали. Жить будешь здесь, этот дом как будто для тебя строили. Все, довольно на сегодня. Бывай, Николас Бром.
Весь следующий день и еще нескончаемых пять суток механик провалялся в кровати; температура подскочила до предела, все тело ломило - Николас горел заживо под действием феиной отравы. А она спокойненько дрыхла рядышком в инкубаторе, знай с боку на бок переворачивалась. Ее нареченный спутник в моменты, когда жар и боль становились совсем невыносимыми, поглядывал на нее с ненавистью и недоумением. «Ну и сопля, - думал он, - тоже мне, дитя Роя. Привалило счастье, ничего не скажешь. Знал бы, там бы в лесу и...» На этом месте он обрывал себя, поскольку очень не любил пустопорожних размышлений и сослагательного наклонения. Что случилось, то случилось, и если его судьба - сопящая в инкубаторе малютка-кровопийца, то так тому и быть.