Улыбка получилась немного кривой.
— Не беспокойся, — покачала головой Оля, — главное — спасись сам и спаси ребят. Всё будет в порядке.
*
Как пользоваться револьвером, Каспер ей объяснил. Как держать, как перезаряжать, в какие моменты использовать. Кроме огнестрела ещё и короткий кинжал в изящных ножнах — для совсем экстремальных случаев или ближнего боя. Настя никогда не держала в руках подобное, однако не тревожилась насчёт отсутствия навыков; она рассматривала рукоять с безразличием и представляла, как нужно перехватывать его, чтобы было удобнее. Её тело ещё помнило быстрые, точные реакции уличной лифы, она достаточно ловкая и шустрая, чтобы успеть ударить до собственного поражения. Да и голос есть, как-никак. Не пропадёт.
За себя Настя не беспокоилась.
— Слушаете приказы и не дёргаетесь раньше назначенного, — говорил Борис, заряжая кольт. Он использовал и обычное оружие, хотя при его странности можно было не переживать насчёт пустых рук — ему хватало лишь приказа, чтобы проломить даже бетон. Круценко смерил её мрачным взглядом. — Умирать запрещено.
— Так точно. — Она решила ответить чётче, подстраиваясь под его стиль выражения, но лидер только махнул рукой. Антон рядом не издал ни звука; с самого начала он был предельно тих и никак не указывал на своё присутствие, хотя всё равно был заметен — угрюмая тень, шагающая рядом. Настя оглянулась на него, их глаза встретились — ярко-сиреневые и тёмно-винные, с интонацией почти одинаковой, но одновременно и несхожей.
— Ударный отряд — серьёзное дело, — заметил Борис. — Не забывайтесь.
Ни к чему это говорить, она и так знает. Настя сама это выбрала. Девушка сжала рукоять кинжала, кончиками пальцев ощущая вибрацию воздуха — материя гудела, пронизываясь насквозь, и лифе, чьё ощущение проходило звуками, было это особенно ясно. Бой уже начался.
…Они вышагнули из темноты и бликов, и Борис отреагировал мгновенно; ничто даже не задело воздуха, и Вера пожала плечиками без особого разочарования — отправленный дротик из сплочённого света так и не достиг цели, и девочка позволила ему раствориться, возвращаясь в свою стихию. Тимур рядом вертел в руках чернейшую косу. Взглянув на Антона, он хмыкнул, тот кивнул в ответ.
Вера, привстав на носочки, взяла напарника за запястье и, поставив собственное на одном уровне, быстро и чётко провела материализованным жалом — ювелирная работа. Тончайшая полоска через два предплечья; Антон подцепил кожу на собственной ладони и прорезал одолженным у Насти кинжалом. Она тоже потянулась, но Антон покачал головой, запрещая. Настя опустила глаза. Ей стало больно.
Борис молча наблюдал, как кровь перетекала из трёх ран, сливаясь в нечто прочное, крепкое, пока что бесформенно выгнувшееся в руке Антона. Тимур зализывал царапину, Вера налепила поверх своей чистейше белый пластырь, партнёру тоже.
— Кровь за защиту, — сказала она Борису, чуть улыбнувшись. — Лифы сегодня сражаются за лиф. Прекрасный день, чтобы дать собрату силу, ему необходимую.
— Пошли, Вер! — окликнул её Тимур. Его усмешка посвёркивала, разрезая лицо остротой, словно лезвие. Первый из лиф протянул руку Семнадцатой, и она, приняв её, легко ступила к нему навстречу, белая в противовес его черноте.
Позванивали последние минуты перед началом вторжения.
— Насть, — позвал Антон, но тут же замолк. У него было странное выражение в глазах — полная, кромешная темнота, и Настя, не испугавшись этого взгляда, повернулась, взяла его лицо в ладони. Антон смотрел на неё, и в какой-то момент она почти поняла, что…
— Вперёд, — отчётливо, не превысив тона сказал Борис.
Молодые лифы вчетвером подскочили на ноги.
Пора было атаковать.
Они быстро разделились. «Тени» скользнули в сторону, бело-чёрными сполохами разрезая ряды; первые разведчики уже доложили обстановку внутри, так что не было смысла беспокоиться о неизвестности. Врываясь в оборонную линию, Антон вертелся, словно смерч, плотной лезвие густой крови вертелось в его руках, словно живое, крутилось вихрем багровых отблесков — оно становилось плотнее, подпитываясь иной кровью, и он резал и резал, так легко, словно танцевал, без промедлений — клинок не застревал в плоти, проходя насквозь и задевая лишь то, что нужно, и люди падали, как подкошенные, не успевая отвернуться от бушующей способности молодой яростной лифы.
«Ограничение» — вот как охарактеризовал Борис то, что сейчас приказывал. Он отдавал распоряжения своей странности… нет, он отдавал распоряжения миру через свою странность, устанавливая условия, которые считал приемлемыми и необходимыми. Ограничение звуковых волн, посылаемых силой Насти, для него ничего не стоило. Теперь её странность не раскалывала землю, не разбивала сознание и не сбивало с ног всех людей в округе, а Настя могла не беспокоиться: её атака не затрагивала союзников, потому что сейчас, на сокращённом действии, она контролировала, кого и как бить.
Криков своих девушка не слышала. Это были, собственно, не визги и не вопли, и на слух они не воспринимались — это было легко, как дыхание, и пронзительно, как лазер, и оно раскатывалось само, сотрясая воздух разрядами энергии — ударные волны, которым Настя знала имя. Имя — то, что крылось в каждой печатной строке, то, что нестираемой меткой значилось на её затылке — 6FL, странность «Форму звука», её проклятие и её особенность.
Разделились вновь.
— Второй уровень! — скомандовал Борис, на ходу успевая схватиться с кем-то, но его приказ отозвался в ушах, повторяемый Белль.
Антон кивнул и силуэтом, пахнущим кровью, с багрянцево сверкавшим в руках лезвием исчез из вида; Настя поймала взгляд светящийся, ядовито-лимонный, вздрогнула и отпрыгнула — вовремя, как раз когда нечто огромное, очерченное по форме человеком, хотя представляло собой страшного зверя — пронеслось над ней, чуть не придавив гигантской силой к земле, но вместо этого лишь задев стену коридора, оставив на ней внушительную вмятину; тут же посыпалась пыль. В краткий миг Настя охватила взглядом смуглую кожу, гору мускулов и клык на подвеске на мощной шее; человек-тигр повернулся к ней с взором хищным и безжалостным, но она не успела и звука издать — человека откинуло от неё незримым, ощутимым лишь как порыв ветра взрывом, проволокло по пыльной земле, превращая ровный пол в борозду смявшейся материи.
— Я твой противник, — отчеканил Борис, властно поднимая руку и впечатывая человека, зарычавшего в ответ, в потолок. — Со мной сражайся. — Он бросил краткий взгляд на Настю и кивнул, разжал кулак — враг упал, но тут же вскочил, большой и сильный…
Настя скользнула прочь, ловя дыхание на шаге; за её спиной человек с повадками животного присел, глядя на своего неприятеля так же яростно и ненасытно, однако его бешенство не могло сломить барьера крепкой уверенности в себе. Борис с намёком на иронию приподнял брови, и противник кинулся на него — в этот раз Круценко не поставил барьера, встретил неприятеля грудью, сцепился с ним. Странность, покорная и сильная, отозвалась в каждой кости; они сходились и расходились вновь, по негласным правилам боя без правил человек-зверь набрасывался на него, встречал отпор, но сам уворачивался от ударов и вовремя увиливал в сторону с потрясающей ловкостью, невозможной для человека даже самого закалённого.
Однако Борис никогда не проигрывал.
«Территория» с размаху общей стеной сплющила соседний кабинет со всем оборудованием, швырнула во врага поломанный компьютер; неприятель без колебаний оттолкнул его от себя и метнул обратно, но Борис лишь повёл плечом — груда металлолома врезалась за его спиной в коридор и расплющилась от давления. Круценко скакнул вперёд — на близких дистанциях против боевой странности непременного контакта он не так боеспособен — однако же, Борис никогда не проигрывал.
Удар и контратака. Выбить пыль; не пропустить защитой удар — когтей, такой длины и толщины не ногти — быстрее ветра промчавшаяся тень со скоростью гепарда не затронет, он всегда начеку; порыв ветра, давление и удар по вискам, отшатнуться, едва переступив провал в полу, над головой вспышка, но их дуэли никто сейчас не помешает, никто, кроме…