– Вел!.. – возмутился принц. Какой ещё ребёнок? У них разница всего лишь в пять лет!
– Всё, идите. И так отняли у меня много времени. А мне ведь ещё разбираться с последствиями восстания на юге, – запричитал король. При этом вид у него был самый разнесчастный на свете.
Его величество подошёл к своему столу и стал перебирать бумаги, которых оказалось великое множество – они занимали практически весь стол, возвышаясь горками и вызывая уныние и сочувствие у тех, кому предназначались.
– Вел… – пытался достучаться до брата Измаэль.
– Всё потом, брат. Я занят, – король махнул рукой в сторону двери, продолжая читать приказы, доклады и различные отчёты.
– Пошли, это надолго, – бросил принц своей телохранительнице, недовольный исходом первой после года разлуки встречи, направляясь в сторону двери, но был остановлен окликом.
– Изая, – окликнул король, оторвавшись от бумаг на минутку. – Не обижай её. Ей и так прилично досталось. Хотя, она же тебя охранять будет… Бедная девушка, – лукаво произнёс он и погрузился в работу.
Выйдя из личного кабинета короля, Измаэль остановился, обдумывая свои последующие действия. Предстояло сделать многое. Но сначала не помешало бы узнать кое-что ещё.
– Я понимаю, почему вам так не нравится моё назначение. – Произнесла наёмница. Ей нужна эта работа, во что бы то ни стало. Значит, придётся сделать всё, лишь бы не лишиться её. – Но я также могу понять мотивы вашего брата.
– Ты!.. Что сказал Веламар? – Вдруг накинулся на свою телохранительницу принц. Неудача, постигшая его при попытке переубедить короля в решении о назначении телохранителя, требовала выхода. И крайней оказалась именно наёмница.
– Что вам потребуется время для реабилитации. – О возможном повторении восстания не было сказано, но слова незримо повисли в воздухе. – И король хочет, чтобы я помогла вам привыкнуть к мирной жизни.
«Приглядеть, чтобы не натворил бед». Именно это имел в виду Веламар, зная из отчётов, присылаемых с фронта, о внезапных и неконтролируемых приступах ярости, во время которых Чёрный принц становился невменяемым.
– Получается, Веламар приказал тебе стать моей персональной нянькой, – подвёл итог принц, поджав губы. Тон, с каким было это сказано, ясно давал понять, как сильно недоволен он таким положением дел.
– Нет, ваше высочество. Король попросил меня помочь. – И не важно, что просьбы у правителей частенько равносильны приказам. – Приказывать мне он не может, в отличие от вас. – Теперь не может. Это главное условие их договора, на котором наёмница настояла: она соглашается с любым назначением короля и работает на совесть, а он, в свою очередь, не станет использовать в иных целях.
– Имя. – Потребовал Измаэль. Просить мужчина не привык и не умел – должность и положение обязывали, а о том, что люди умеют разговаривать, он почти забыл.
– Что? – не поняла женщина. О том, что некоторые привыкли к тому, что их желания понимают с полуслова, она знала, но почти не сталкивалась с таким в жизни.
– Как твоё имя? – недовольно уточнил принц.
– Простите, ваше высочество, но у меня нет имени, которым бы меня называли люди. – Солгала наёмница.
Нет в мире того существа, которого при рождении не наградили именем. Нынешняя телохранительница принца Измаэля слукавила – раньше, будучи наёмной убийцей, заказчики никогда не интересовались её именем. Да и называть его было не с руки – законники могли выйти на неё.
– Тогда как тебя называет семья? – не отставал мужчина, сердито сверкая серыми глазами.
– Не могу ответить. – Неожиданно холодно сказала наёмница. Семья? У неё?
– Почему? – принц уже прилично разозлился. Он развернулся к женщине, пытаясь разглядеть лицо, скрытое наполовину капюшоном. Опасный момент – намечался приступ бесконтрольной ярости.
– Я – наёмница. – Пояснила женщина, опустив голову. Не смотреть в глаза, ни в коем случае. – У меня не может быть семьи, – голос женщины едва выдавал печаль. Она почти смирилась с этим.
Это была чистой воды манипуляция, чтобы только не говорить, о чём ей не хотелось. На самом же деле, глубоко в душе, упоминания о семье приносили ей боль. Какая может быть семья у той, которую все боятся? А кровных родственников она, будучи сиротой, не воспринимала семьёй.