И вдруг взрывается.
По крайней мере, так это выглядит. Вихрь перьев, облако дыма, от которого воняет хуже, чем от гниющей раны Пехти. И когда воздух проясняется, передо мной появляется нечто – явно не курица.
Это создание выглядит почти как человек – достаточно по-человечески, чтобы у меня перехватило дыхание. Серо-зелёная кожа туго натянута на позвоночник и грудную клетку – кости вот-вот её вспорют. Голова опасно болтается на тощей шее, чёрный язык разворачивается между рядами острых, точно лезвия, зубов. Этот язык болтается по земле, когда тварь ползёт ко мне на четвереньках, шипя и постанывая. А её глаза – и не глаза вовсе. Два скопления мух на измождённом лице.
Я отшатываюсь обратно к огню; в груди застыл хриплый крик. Ещё три твари пробираются сквозь кусты; волоски на их ребристых спинах топорщатся на холодном воздухе. Они ползут к Фёрко и Имре, слепо обнюхивая мокрую землю, ведомые одним лишь запахом.
Я, наконец, кричу, когда одна из тварей впивается зубами в череп Фёрко.
Тварь проглатывает кусок плоти и мышц; кровь струится по траве. Кожа Фёрко хлопает на ветру, как раздувающееся платье, обнажая костяной выступ прямо под глазницей.
Имре резко просыпается, но не успевает стряхнуть с себя туман дремоты. Ещё одна тварь бросается на него, впившись зубами ему в горло. Он издаёт булькающий звук, захлёбываясь собственной кровью, и этот звук ещё хуже, чем само зрелище того, как тварь жуёт его алые мышцы и глотает.
Моё чудовище лениво с любопытством кружит вокруг меня, словно пытается решить, стою ли я того, чтобы меня съесть.
Верёвка у меня на запястьях ослабла настолько, что я могу снять её зубами, но это не приносит мне особой пользы. У меня нет оружия – только почерневшие поленья костра позади и бесполезная мокрая трава подо мной. Лук Фёрко окровавлен и лежит слишком далеко. Чудовище подбирается ещё на шаг ближе. У него человеческие руки с зазубренными жёлтыми ногтями.
– Пожалуйста, – выдыхаю я. – Иштен…
Но я уже так давно не молилась, что даже не помню, что собиралась сказать. «Позволь мне сотворить пламя, – с отчаянием думаю я. – Позволь выковать клинок, и я больше никогда не буду себя жалеть».
Но ничего не происходит. Вместо этого топор капитана со свистом рассекает воздух, опускаясь прямо на хребет твари. Слышу хруст кости, и чудовище падает на землю, сминаясь, как плохо натянутый шатёр.
Страх и паника ревут во мне, как речная вода в ливень. Среди этого бурления, среди всего этого хаоса я помню только одно – свою ненависть к Охотникам. Вскакиваю на ноги, едва не споткнувшись, и выхватываю из голенища сапога капитана нож. Заношу его над головой, готовясь нанести смертельный удар.
– С ума сошла? – рявкает капитан. Он легко уклоняется от моего ножа, затем разворачивается и рубит вторую тварь, лицо которой вминается под лезвием его топора.
Два других чудовища отходят от Фёрко и Имре и обходят нас по сужающемуся кругу, оттесняя к озеру. Я ступаю в холодную воду, вскидываю руку, чтобы сохранить равновесие, и оказываюсь с капитаном спиной к спине. Мы движемся дальше, пока я не погружаюсь в воду по пояс, а чудовища гребут к нам. Скопления мух, служащие им глазами, жалобно жужжат. Их зубы красны от крови Охотников.
Одно из них бросается на меня из воды, и я резко пригибаюсь, позволяя ему прыгнуть на меня сверху. Сдерживаю крик, когда его рот смыкается где-то у меня над лопаткой. Как только режущая боль прошивает мне руку, внезапная волна гнева вытесняет её. Я разъярена – не могу же я сдохнуть так глупо! Не от взмаха клинка короля Яноша, а в пасти какого-то безымянного чудовища. Из своей выгодной позиции я втыкаю нож прямо меж выступающих рёбер и яростно проворачиваю. Чудовище с визгом падает назад, из его раны что-то течёт.
Капитан борется со своей тварью, которая всё ещё сопротивляется, хотя её левая рука почти оторвана от тела, висит на тонких нитях мышц и сухожилий. Капитан наносит удар, но промахивается. Его движения неуклюжи; топор у него в руках кажется слишком тяжёлым, и на миг я поражена его неловкостью. Твари удаётся оторвать лоскут ткани от доломана капитана, оставив открытым участок его бронзовой кожи.
Охотник бешено крутится в воде, быстро вращая головой вправо и влево, пытаясь компенсировать слепое пятно. Повинуясь инстинкту, приближаюсь к капитану слева, и когда чудовище снова набрасывается – наши топор и кинжал встречаются в самом центре его груди. Металл скрежещет по металлу. С воплем тварь падает обратно в озеро.
Долгий миг его тело содрогается в ужасных спазмах. Кровь сочится, смешиваясь с водой, тёмная и тошнотворная, воняющая, как зелёная гниль Эзер Сема. И вдруг барахтанье прекращается, и мухи перестают жужжать. Я слышу только рваное дыхание капитана и сбивчивое биение моего собственного сердца.