Смотрю на чёрные очертания его тела, на свет, собирающийся в складках его доломана. Я должна думать только о его топоре и об ужасном отсутствующем глазе. Но вместо этого задаюсь мыслью, почему его так сильно заботит его обет и так мало – его корона. Почему он, кажется, полагает, будто легче быть Охотником, чем принцем. Сворачиваюсь на одной из коровьих шкур на противоположной стороне шатра, ближе к огню. Сон окутывает меня прежде, чем я начинаю задаваться вопросом, почему вообще так много думаю о Гашпаре.
Глава шестая
К утру над Малой Степью лежит иней, гирляндами на каждой травинке. Серое небо кажется кипящим, тучи набухли – дурное предзнаменование. Эти знаки, как учила меня Вираг, могут предвещать приход чудовища, но мы с Гашпаром не можем найти ни единого следа.
Степь совсем не похожа на лес – здесь нет дупел, в которых можно спрятаться, нет теней, в которых может скрываться что-то большое с клыками и когтями. Никаких пророческих пятен крови или груд пережёванных костей. Когда мы обходим периметр вокруг деревни примерно на две мили – покачивающиеся вдалеке шатры едва видны, – плечи Гашпара напрягаются от разочарования.
– Не понимаю, – говорит он. – Люди не исчезают просто так.
– Знаю, – отвечаю я. Лес может поглощать всё, но не степь. – Возможно, они лгут.
– Какой прок в этой лжи?
– Возможно, они не придумали подходящего чудовища. Вираг когда-то жила в деревне с одной женщиной, которая была замужем за драконом и даже не знала об этом.
Гашпар поджимает губы.
– Дракон – зверь.
– Раз уж девушки могут быть волчицами, разве мужчины не могут быть зверями? – спрашиваю я. Мои слова заставляют его замолчать, и я продолжаю: – Женщина вышла замуж за мужчину, которого очень любила, хоть он и был из другого селения. Их селение было мирным, потому она больше всех была потрясена, когда деревенские дети вдруг начали пропадать. Родители отчаянно искали их, но находили лишь едва заметные следы волос и костей и молочных зубов. И тут женщина заметила, что её муж начал вести себя странно. И она поняла, что не может вспомнить, как же называлось его родное селение и как они вообще познакомились. Готовая вот-вот расплакаться, женщина села под цитрусовым деревом. Листья у неё над головой зашуршали, она подняла взгляд, и печаль на её лице сменилась ужасом. Знаешь, что она там увидела?
– Тела детей? – невозмутимо уточняет Гашпар.
– Нет. Она увидела семь голов своего мужа, спрятанные среди ветвей, и глаза у всех были закрыты – они спали.
Я почти готова, что он усмехнётся над моими языческими небылицами так же, как я хохотала над его патрифидскими сказками. Но его лицо открыто, выражает почти предвкушение.
– А что случилось потом?
– Женщина собрала все головы, подхватила в руки и отнесла мужу, чтобы с ним разобраться. При виде голов он расплакался, а потом показал ей тела похищенных детей. Все самые мясистые части были объедены. Всё ещё плача, он сказал, что отрезал себе головы, чтобы жениться на ней, а детей убивал и ел лишь для того, чтобы у него не возникало соблазна съесть её саму.
– Жители селения объединились и убили дракона?
– Как ужасно по-патрифидски с твоей стороны, – отвечаю я. – Нет, женщина сохранила тайну своего мужа и кормила его нежными сердечками ягнят.
С наслаждением смотрю, как он хмурится, и стараюсь не обращать внимания на тоску по дому, вспыхнувшую в груди. Воспоминания о рассказах Вираг одновременно острые и сладкие, как вишня. Вспоминаю, как сидела, скрестив ноги, на полу её хижины, держась с Борокой за руки, и слушала, как Вираг забивает нам голову сказаниями о человеко-драконах и богах-трикстерах.
К полудню Гашпар так и не выполнил своего обещания убить чудовище. Стараюсь не слишком злорадствовать по этому поводу. Животы у нас урчат. Хотя дичи в Малой Степи мало, и большинство сейчас впадает в раннюю спячку из-за сильного ветра и начинающегося снега, из лука Фёрко мне удаётся убить быстрого зайца, уши у которого с чёрными кончиками. Тихо его свежую и потрошу, пока Гашпар берёт колчан и натягивает лук. Будь я чуть более милосердной, а Гашпар – менее упрямым, я бы предложила поохотиться за него. Но моя доброжелательность испарилась после стольких часов хождений по обдуваемой всеми ветрами степи, и, несмотря на нашу сделку, я полагаю, он всё ещё не желает принимать помощь от волчицы.
С большим усилием он натягивает тетиву до самой щеки и пускает стрелу. Та вылетает, словно птица в пьяном полёте, очерчивает спираль и падает у моих ног. Не в силах сдержаться, смеюсь.