- Что... почему ты раньше не сказала!? – громко воскликнул Лоуренс, заставив лошадь заржать от неожиданности. Лоуренс припомнил, что вчера вечером не было ни единого знака, что пойдет дождь; но подняв голову, он увидел, что небо и впрямь затянули тонкие пока облака. Хоро посмотрела на то, как Лоуренс лихорадочно собирается в дорогу, и расхохоталась. Все еще смеясь, она проворно вскочила в повозку, быстро привела в порядок смятую прежде гору шкурок и накрыла их полотном. Совершенно очевидно было, что она куда способнее, чем неопытный ученик торговца.
- У реки сейчас плохое настроение, будет лучше, если мы отъедем немного дальше.
Лоуренс прикрикнул на лошадь, убрал бадейку, вскочил на козлы и взял в руки поводья. Тотчас к нему присоединилась и Хоро. Предназначенные для одного человека – и довольно просторные для одного человека – козлы оказались весьма тесны для двоих. Но, с другой стороны, теперь Лоуренс и Хоро могли греться друг о друга, спасаясь таким образом от холода.
Снова послышалось лошадиное ржание, и необычайная пара отправилась в путь.
Глава 2
Вскоре после полудня Лоуренса с его спутницей настиг сильнейший ливень. За пеленой дождя им удалось-таки обнаружить церковь, где они и поспешили укрыться. Церкви, в отличие от монастырей, охотно предлагали кров и ночлег бродячим торговцам вроде Лоуренса, пилигримам и другим путникам. Более того, церкви нуждались в пожертвованиях своих визитеров, поэтому, хоть появление Лоуренса с его спутницей и было нежданным, церковь не отказала им, напротив, приняла радушно.
Тем не менее, как бы хорошо ни относилась Церковь к путникам, разумеется, она не могла позволить расхаживать по своим землям девушке с волчьими ушами и хвостом. Поэтому Лоуренс быстро заставил Хоро накинуть на себя тонкий плащ и сплел историю, что это его жена, лицо которой обожжено огнем, и потому она никогда не снимает капюшона перед чужими людьми.
Хоро, хотя и смеялась про себя под капюшоном, явно понимала свои взаимоотношения с Церковью и потому подыграла Лоуренсу. Она уже упоминала прежде, что Церковь все время доставляла ей беды, и те ее слова, видимо, были правдой. Даже если Хоро была не человеком, одержимым демоном, а воплощением волчицы, для Церкви это не имело значения. Церковь утверждала, что, помимо Единого бога, которому она молилась, все прочие боги и духи были демонами, а вера в них – ересью.
Лоуренс и его спутница вошли в главные ворота церкви и устроились в одной из комнат. Лоуренс спустился вниз и разложил подмокший груз сохнуть. Вернувшись затем в комнату, он увидел, что Хоро, обнажившись по пояс, выжимает свои длинные волосы. С ее прекрасных русых прядей на пол стекали капли воды. Лоуренс решил, что даже если щелястые доски пола промокнут, церковь возражать все равно не будет. Его больше волновал другой вопрос: куда пристроить свой взгляд.
- Хех, похоже, холодная дождевая вода исцелила мои ожоги, - с радостной улыбкой произнесла Хоро, нисколько не заботясь о хаосе, царящем в сердце Лоуренса. Лоуренс не мог понять, была она счастлива или обижена на него за эту ложь. Хоро разделила волосы, спадавшие на лицо, и уверенным движением взбила челку. Пожалуй, можно было сказать, что ее резкая и гордая манера поведения была истинно волчьей. Да и волосы, намокшие под дождем и потому спутавшиеся, изрядно напоминали свалявшийся волчий мех.
- Куньи шкурки не испортятся, верно? Мех на них очень хороший; возможно, эти куницы росли в горах, совсем как я, волчица.
- За них много удастся выручить?
- Этого я не знаю. Я не торговец мехами.
Лоуренс кивнул; ответ Хоро звучал разумно. Он принялся снимать с себя мокрую одежду и с силой ее выжимать.
- Ах да, вот еще что. Как мы поступим с пшеницей? – спросил Лоуренс, выжимая котарди. Затем он собрался снять и выжать шоссы, но подумал о присутствии Хоро. Лоуренс повернулся к ней; однако, к его удивлению, она вела себя так, словно он вовсе не существовал – она уже полностью разделась и выжимала свое одеяние. Увидев это, Лоуренс перестал стесняться и тоже разделся.
- «Как мы поступим» - что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, мы ее обмолотим или оставим как есть? Правда, само обсуждение этого означает, что ты на самом деле живешь в пшенице, - сказал Лоуренс, умышленно добавив толику поддразнивания в голос. Хоро не стала спорить, лишь губы ее слегка дернулись.
- Покуда я жива, эта пшеница не сгниет и не засохнет. Однако если ее съедят, сожгут, перемелют в муку или высеют – я, скорее всего, исчезну. Если ты считаешь, что у тебя есть немного свободного времени, ты можешь обмолоть пшеницу и хранить зерно. Мм, возможно, так будет лучше.