«Не вешай носа».
При этих словах Хоро медленно подняла голову и улыбнулась. И – возможно, странно думать так о существе, прожившем столько веков, сколько Хоро, но все равно Лоуренсу показалось, что ее улыбка чуть-чуть более взрослая, чем раньше.
Глава 2
Вместо яблок Хьюг предложил подогретого вина.
– Так вам станет теплее. Прошу, не стесняйтесь.
Лоуренс поблагодарил и поднес чашку к губам; Хоро последовала его примеру. Лоуренс сомневался, что ей понравится, и глянул на нее украдкой. Коул был единственным, кто пил подогретое козье молоко, и зрелище Хоро, глядящей на него с явной завистью, было весьма занятным.
– Итак, вы хотите узнать про Фран Бонели, да?
– Совершенно верно.
У Лоуренса было ощущение, что Хьюг еще что-то хочет сказать, и верно: вскоре тот, придя к какому-то решению, произнес:
– Вообще-то как раз сейчас она в городе.
Хоро улыбнулась без намека на дружелюбие; Лоуренс не мог не признать, что понимает причину этого. Ничего удивительного не было в том, что Хьюг пытается оградить свой источник дохода.
Легонько похлопав Хоро по колену, Лоуренс вернул внимание к Хьюгу.
– Рисует или мастерит что-то, я полагаю?
– Нет. Она постоянно бродит то тут, то там; говорит, что готовится как раз к работе. А стоило мне поймать себя на мысли, что уже довольно давно с ней не виделся, как она появилась и заявила, что услышала какую-то легенду.
– Легенду? – переспросил Лоуренс, будто желая убедиться, что слух его не подвел. Хьюг кивнул.
– Что-то насчет деревни под названием Тауссиг. Она на севере, у самого подножия длинного и широкого хребта. Горы высоки, леса густы, а она заявляет, что ей интересна легенда о каком-то тамошнем озере.
Услышав слова «горы», «леса» и «озеро», Лоуренс глянул на свою спутницу.
Но Хоро не вернула взгляда; она смотрела на Коула, сидящего по другую сторону от нее.
– Господин Хьюг, а ты знаешь что-нибудь про эту легенду?
– Естественно, я много чего слышал. Как ты, полагаю, догадываешься, у нас свои источники сведений, и в какой-то степени мы можем судить, правдивы подобные легенды или нет…
– Ты хочешь сказать, что, скорее всего, эта история ненастоящая?
Хьюг кивнул.
– Но она упряма. Если уж она решила, какую форму примет серебряная вещица, которую она делает, ее не переубедить… хотя некоторые находят в такой страсти определенное очарование…
– Значит, у нее не найдется времени, чтобы нарисовать для нас карту?
– Думаю, нет. Хотя…
– Хотя?.. – повторил Лоуренс. Хьюг ответил с ноткой сожаления в голосе:
– Она действительно часто отправляется на север в поисках вдохновения для своих поделок из серебра, и мне кажется, что с древними названиями и местами она знакома куда лучше, чем старый Хаскинс или я, – ведь она-то, в отличие от нас, сама там бывает.
Лоуренс кивком предложил Хьюгу продолжать. Однако следующие слова не ответили на вопрос Лоуренса.
– Поэтому – да. Но я не знаю, согласится ли она нарисовать для вас карту, если вы попросите. Мне пришлось очень сильно потрудиться, чтобы наладить отношения с ней, так что… – и Хьюг вытер пот со лба. Если только это не было лицедейством, Фран Бонели была трудной особой, и поладить с ней мог не каждый.
– Что? Да это будет легко, – бросила Хоро, оскалив клыки на разговорившегося Хьюга. Все, что понадобится, – запугать Фран… она хотела пошутить вот так?
Хьюг улыбнулся, но вовсе не потому, что счел шутку забавной. Ремесленники знамениты своим упрямством. Известны легенды о кузнецах, которые даже на грани нищеты готовы были скорее лизать ржу своих наковален, спасаясь от голодной смерти, чем ковать мечи, которые они не хотели ковать.
Было бы глупостью со стороны Лоуренса просто заявиться к Фран и попросить ее нарисовать карту северных земель.
– Я понимаю, – произнес Лоуренс. – Но ты сможешь замолвить за нас словечко?
При этом вопросе Хьюг едва не рухнул на стол. Возможно, он почувствовал, насколько решительно Лоуренс настроен.
– Она… она очень трудная особа, понимаешь ли…
Да, убедить ее повстречаться с кем-то незнакомым должно быть непросто. Лоуренс принялся размышлять над этой проблемой.
Хьюг разрывался между сохранением своих отношений с серебряных дел мастером и выполнением просьбы Хаскинса, хранившего дом для духов-овец, таких как Хьюг. И в этой внутренней борьбе он склонялся на сторону Фран.
Неужели той поддержки, которую они уже получили от Хаскинса, недостаточно, чтобы убедить Хьюга им помочь? Или просто у Хьюга не очень развито чувство долга?
Или – Фран Бонели была настолько выдающимся мастером?
Способности Лоуренса вполне позволяли ему делать подобные выводы. Да и торговцу картинами уровня Хьюга едва ли было трудно угадать, о чем думал Лоуренс во время этой краткой паузы.
Если Хьюг рассердит Бонели, ему придется иметь дело с чем-то более опасным, чем даже Хоро.
Хьюг заговорил умоляющим тоном:
– Я так сильно боюсь ее сердить из-за моей торговли. Но это не связано с деньгами.
Суть торговли всегда – зарабатывать деньги. Лоуренс с любопытством посмотрел на Хьюга. Тот, похоже, собрался с духом: он встал и подошел к одной из картин.
– То место, которое здесь изображено, когда-то давно называлось Дира.
Это была одна из самых больших картин в комнате; пейзаж на ней был скалистый, очень неуютный на вид. Перед громадной скалой стоял отшельник, воздев руки, точно в молитве. Похоже, здесь был изображен миф о святом покровителе Диры.
Подобные картины встречались часто. Но, насколько Лоуренс знал, художник обычно все-таки больше сосредотачивался на людях, чем на природе.
Едва он успел так подумать, Хьюг произнес нечто неожиданное:
– Это моя родина.
– !..
Лоуренс почувствовал, как Хоро рядом с ним напряглась.
– Давным-давно это была добрая, богатая земля. Безо всяких камней. Эта скала… след когтя.
– …Медведь Лунобивец? – хрипло прошептала Хоро.
– Да. И этого мое племя никогда не забудет. Эти картины создавались людьми, такими как госпожа Бонели. Десятки лет назад. Ради моего племени и других подобных нам я собираю эти вещи – то, что показывает нам родные земли, которые нам пришлось покинуть, или бедствие, из-за которого мы не можем вернуться. Я солгал бы, если бы сказал, что не извлекал из всего этого прибыли, но это второстепенно.
Хьюг вперил взор в картину, точно смотрел в громадное окно.
– И даже того, что изображено здесь, тоже уже нет. Я слышал, там нашли золотую жилу… Какая ирония судьбы. Золото нашел тот самый человек, которого я нанял, чтобы он создал эту картину. Да даже не случись этого, ветер и вода все равно источили бы землю, пока она не стала бы совершенно другой. Почти на всех картинах в других комнатах и на тех, что висят в особняках и церквах, тоже места, которые уже исчезли или исчезают. Да и сами картины тоже не вечны.
Договорив, Хьюг прикоснулся к раме и какое-то время молча смотрел на картину.
В этом доме хранились крохотные частицы исчезающих миров. Ход времени человеку, возможно, кажется медленным, но для таких, как Хьюг, оно, напротив, стремительно летит. У них не осталось ничего, кроме воспоминаний о прошлом; и пропасть между прошлым и настоящим все ширилась.
Внезапно Хьюг со смущенной улыбкой посмотрел в сторону Лоуренса. Вероятно, на самом деле его взор был обращен на Хоро, однако Лоуренс не стал оборачиваться, чтобы проверять. Он понимал, что, если сделает это, ранит чувства Хоро.
Говорить с Хоро о таких вещах имел право только Хьюг, проживший столько же, сколько она.
– Я сам очень хотел бы тебе помочь. Это место существует не только ради нас, овец. Среди моих покупателей есть олени и зайцы, лисы и птицы.
Лоуренс услышал шелест одежды – это Хоро пошевелилась. Он не стал спрашивать, что именно она делала.
– Однако знания и мастерство Фран Бонели незаменимы. У нее идеальная память – она никогда не забывает те места, где хоть раз побывала; а ее целеустремленность не может поколебать даже смерть. Она полностью поглощена тем, чтобы отражать на своих картинах разные дикие места, и я не могу позволить себе потерять ее благорасположение. На это нет времени.