– …Ты… – начал Лоуренс, но Хоро в буквальном смысле зарычала на него, и он осекся. – …Нет, ничего.
Какое-то время Хоро сверлила его сердитым взглядом, потом наконец вздохнула и закрыла глаза. Когда они вновь открылись, Хоро смотрела не на Лоуренса, а на собственные руки.
Скорее всего, она беспокоилась о нем; но главное – ей было тоскливо сидеть в комнате в одиночестве.
Говорят, что одиночество – смертельная болезнь; Хоро однажды ради Лоуренса рискнула жизнью. Он этого не забыл. Не мог забыть.
Потому он и трудился ради нее до полного изнеможения; однако эти чувства сами по себе ничего ей не говорят. Так же, как сама Хоро, глядя на Лоуренса из окна, ничего ему не сказала.
Даже если Лоуренса ждала простая и тоскливая работа, даже если эта работа должна была лишь усилить и так накопившуюся усталость, Хоро все равно хотела, чтобы Лоуренс взял ее с собой. Все, что угодно, лучше, чем оставаться одной, – так она думала.
Лоуренс прокашлялся, чтобы выиграть время.
Если он сейчас просто пригласит Хоро присоединиться к нему, это вызовет в ней лишь раздражение или гнев. Это ведь Хоро; если она почувствует, что ее жалеют, ее гордость окажется уязвлена.
Требовался какой-то повод. Лоуренс заставил свою голову работать напряженнее, чем за все время, что он занимался торговлей, и наконец придумал кое-что, что могло бы сработать.
Он вновь откашлялся и произнес:
– На дороге в деревню кое-где стали появляться дикие собаки. Ночью там станет опасно. Поэтому, если ты не против… – он замолчал и проверил реакцию Хоро.
Она по-прежнему смотрела на свои руки, однако исходящая от нее аура одиночества стала послабее.
– …Я был бы очень признателен тебе за помощь.
Лоуренс подчеркнул слово «очень» и заметил, как уши Хоро дернулись.
Но отвечать сразу она не стала – должно быть, из гордости Мудрой волчицы. Вне всяких сомнений, она сочла ниже своего достоинства завилять хвостом и радостно ответить на слова, которые надеялась услышать.
Издав страдальческий вздох, она подняла хвост и, взяв его в руки, погладила. Потом наконец посмотрела на Лоуренса, и ее взгляд исподлобья создал у Лоуренса впечатление оскорбленной принцессы.
– А без меня тебе никак не справиться?
По-видимому, она хотела, чтобы Лоуренс настаивал на ее участии. А может, она просто наслаждалась тем, как он сдается.
Лоуренс был сам виноват, что оставил ее одну. Эта вина лежала на его плечах.
– Пожалуйста, окажи мне эту услугу, – отчаянно произнес он. Хоро вновь отвернулась, ее уши задергались.
Потом она поднесла руку ко рту и кашлянула – должно быть, пытаясь таким образом скрыть смех.
– Что ж, видимо, придется, – вздохнула она и вновь покосилась на своего спутника.
Мастеров считают мастерами, потому что они всегда выполняют свою работу до конца. Лоуренс подавил в себе раздражение пополам с весельем и, широко улыбнувшись, ответил:
– Спасибо!
И Хоро наконец рассмеялась.
– Мм, – со смущенным видом кивнула она затем. Это показывало, что она по-настоящему довольна.
В общем, Лоуренсу удалось как по канату пересечь бездну плохого настроения Хоро. Вздохнув, он снял плащ и пояс. Обычно в подобной ситуации он сложил бы плащ и повесил на спинку стула, но сейчас его сил не хватило даже на это. Больше всего на свете ему хотелось принять горизонтальное положение и заснуть.
И совсем скоро он получит это удовольствие.
Его разум был уже на полпути в страну сновидений, когда Хоро встала и спросила:
– И что это ты делаешь?
Лоуренс был не вполне уверен: внезапно окутавшая его чернота была из-за того, что он закрыл глаза, или еще из-за чего-то?
– А?
– Давай-давай, раз я иду вместе с тобой, отдыхать нет нужды. Некогда бездельничать.
Лоуренс потер глаза и заставил их открыться, потом поднял взгляд на Хоро. Та надевала свой балахон.
Конечно же, это шутка.
Глядя на готовящуюся выходить Хоро, он был не столько сердит, сколько устрашен. Ее невинная улыбка казалась жестокой, радостно колышущийся хвост – пугающим. Закончив одеваться, Хоро с той же улыбкой направилась к кровати.
«Это шутка. Пусть это будет шутка», – молился Лоуренс, однако Хоро не останавливалась.
– Давай, пойдем, – сказала Хоро, взяв лежащего навзничь Лоуренса за руку и попытавшись стянуть его с кровати.
Но даже у Лоуренса был свой предел. Почти неосознанно он отмахнулся от Хоро.
– Пожалуйста, имей сострадание, я тебе не лошадь…
Едва выпустив эти слова, он понял, что оплошал, и поднял взгляд на Хоро, чтобы увидеть ее реакцию.