Эта девушка была серебряных дел мастером; ее творения были настолько хороши, что их желали иметь у себя многие сильные мира сего. Лоуренс даже представить был не в состоянии, сколько могут стоить эти работы.
– Я уверена, что вы торопитесь, поэтому отошлю карту сразу, как только она будет закончена. Если я отправлю гонца на быстром коне, возможно, он догонит вас, когда вы только доберетесь до Реноза.
В запряженной лошадью повозке дорога до Реноза должна будет занять четыре-пять дней. То, что нет нужды ожидать завершения работы над картой, сбережет немало времени.
– Огромное тебе спасибо.
Она довольно улыбнулась, почувствовав, что он благодарен от всей души.
В другой ситуации он бы перешел к приятной беседе ни о чем, но она еще не оправилась от раны, и, хотя сейчас она выглядела достаточно хорошо, ему казалось, что она слишком себя нагружает.
Он молча показал, что намерен покинуть комнату.
Она устало улыбнулась и со вздохом откинулась на подушку. Значит, и впрямь слишком себя нагружала. Похоже, ее репутация капеллана в банде наемников была вполне заслуженной.
Он открыл дверь позади себя, вышел спиной вперед, почтительно поклонившись, и мягко закрыл.
– Ты слышала, – сказал он, направившись по коридору быстрым шагом (на этот раз лицом вперед).
Рядом с ним уже шагала его спутница, подскочившая абсолютно бесшумно, точно обитатель леса.
Она дулась, будто была очень недовольна чем-то.
– Да неужели.
Она не скрывала ни тона, ни раздражения, однако, прокрутив в голове прошлый разговор, он не вспомнил ничего, что могло бы послужить причиной. Быть может, она просто ревновала из-за того, что он провел время с кем-то еще?
Пока он раздумывал над этой абсурдной возможностью, его спутница остановилась и, не дожидаясь, пока он обернется, промолвила:
– Я не умею делать такое лицо.
Он был не то чтобы удивлен, но все же слова ударили довольно-таки болезненно. Вернувшись на несколько шагов, он погладил ее поникшую голову прямо сквозь капюшон.
– Опасаешься, что себе же делаешь хуже собственным поведением?
В следующий миг раздалось «щелк» – это сомкнулись зубы, едва не впившись ему в руку.
Ее янтарные с краснинкой глаза сердито уставились на него.
Однако Лоуренс, нисколько не смутившись, улыбнулся и взял свою спутницу за руку.
– Я торговец, а те, кто имеет дело с торговцами, никогда не бывают полностью удовлетворены. Иначе торговец перестал бы быть им нужен и остался бы без работы.
Хоро горела страстным желанием посетить город Йойтсу. Торговцы обожают вести дела с теми, кто горит страстным желанием, и потому Хоро была для Лоуренса идеальной спутницей.
Лоуренс убрал руку и снова зашагал вперед; Хоро с кислым видом пошла рядом.
– Честно? – спросила она, пододвинувшись вплотную.
– Ты ведь и сама знаешь, когда я лгу, а когда нет, – устало ответил он, и капюшон Хоро неестественно зашевелился. Между прядей волос из-под капюшона выглянули покрытые темной шерстью острые волчьи уши.
– Ладно, на этот раз я тебе поверю, – надменно произнесла она.
– Вот как?
– Мм.
После этой глупой перепалки они оба не смогли сдержать улыбок.
Но, подобно тому, как улыбка делает видимыми морщины на лице, этот разговор сделал видимой некую тень.
Спутница Лоуренса не могла делать лицо, как у Фран, – покойное лицо человека, оставившего все заботы и тревоги позади. Однако именно благодаря этой неспособности Лоуренс мог продолжать путешествовать с Хоро.
Но продлится ли это совсем недолго? Или же протянется вперед, в далекое будущее?
Когда желание Хоро окажется выполнено, у Лоуренса не останется повода быть с ней; однако видеть ее вечно неудовлетворенной он тоже не хотел. Будь это в его силах, он сделал бы все, чтобы она улыбалась.
Он знал, что его надежды себялюбивы, и стыдился собственных более чем очевидных желаний.
Так или иначе, сдаваться перед трудностями не в характере торговца. Каждая проблема – это всего лишь шанс ее решить.
Спустившись по лестнице, они пошли коридором.
– Если бы мы решили разнообразить немного наши дорожные трапезы, что бы ты предпочла? – спросил Лоуренс, взявшись за ручку двери их комнаты.
Краем глаза он поймал улыбку, которую так любил. Он немножко загордился собой, что сумел вызвать эту улыбку.
Без намека на колебания и раскаяние его спутница заявила, что желает лучшего пшеничного хлеба и чистейшего вина, и Лоуренс не мог ее в этом винить. Хоро не отбросила свое прошлое и явно не собиралась этого делать.