И когда это произошло, Лоуренс понял, почему золото занимает особое место в истории человечества. Блестящие и тяжелые, золотые монеты словно были воплощением всего драгоценного в этом мире. Золото заставляло людей преклоняться перед собой, словно люди были не в силах даже представить себе, что с ним можно обращаться как-то по-иному.
Конечно, на золотом румионе тоже был отчеканен некий символ, но какой именно – особого значения не имело. Само золото уважали куда сильнее, чем давно умершего правителя.
Однако в отличие от золотых монет, редко появляющихся на рынке из-за дороговизны, с серебряными монетами, использующимися в каждодневной торговле, все было иначе.
Вот почему, когда Лоуренс наткнулся на нескольких наемников, убивающих время за азартной игрой, разговор вдруг зашел о том, что может быть на новых деньгах.
– Небось лик правителя, как обычно, – сказал мужчина с большим шрамом, идущим через угол глаза.
– Да ну? Какого же именно правителя? Или они напихают туда сразу кучу лиц?
– Ну… главу компании Дива?
Хоть наемники и казались людьми грубыми, однако их познания были куда обширнее, чем можно предположить. Причиной тому было множество городов, через которые они проходили, и множество событий, которые они наблюдали. Нужно быть выдающимся человеком, чтобы обрести мудрость, ничего не видя, однако расширить кругозор благодаря жизненному опыту способен и обычный человек.
Это было одно из немногочисленных общих наставлений, которые Лоуренс получил от своего учителя.
– Другие короли в жизни не простят компанию, если ее глава угодит на монеты. И потом, он вообще кто? Его физиономия никакой цены монете не придаст.
– …Ну а ты тогда как думаешь, чей будет лик?
– Кто знает…
Наемник пожал плечами и сделал ставку на лежащие на столе карты.
– Господин торговец, а ты как думаешь? – спросил он у Лоуренса, наблюдавшего за их игрой.
Конечно, они знали, что Лоуренс в хороших отношениях с Рувардом и Мойзи.
Но Лоуренс все равно был напряжен, точно стоял перед хищными зверями. Ответил он так:
– Раз они рудокопы, думаю, они могут отпечатать кирку или что-нибудь в том же духе.
– А, точно. Кирка. Может быть, да.
Существовали объединения, которые в качестве военных стягов поднимали не полотнища, а железные котлы.
Главное было, чтобы любой мог сразу понять, кто эти люди и какое место они занимают в мировой паутине. Чтобы чеканить собственные деньги, обычно требуется поддержка влиятельного человека – вот почему на монетах изображают лики правителей.
Если за деньгами с таким большим количеством отчеканенных монет стоит много аристократов, вполне возможно, что изображением на монетах окажется вовсе не человеческий лик.
– Но все ж-таки жалко будет, если это окажется кирка.
– Жалко?
– Ну а что, разве нет? Отличная же возможность дать всем узнать свое лицо.
– Болван. Уйма народу хочет, чтобы их лица узнали, на всех просто места не хватит!
– А, это точно.
И они оба весело рассмеялись.
– Но готов поспорить, кирка многим не понравится.
Наемник, приняв решение, сходил одной из своих карт.
Потом другой положил поверх нее свою карту, потом третий – свою, потом все остальные заорали «ублюдок!» и бросили карты.
– Зараза, вот зараза. Дерьмо.
Бурча эти и подобные выражения, они покидали на стол медяки.
Тот, кто положил последнюю карту, с ухмылкой собрал монеты и, пробормотав «это верно», сунул их в свой кошель.
– Из-за рудников вокруг моей родной деревни сейчас кругом все раскопано и вода грязная. Если на монетах будет кирка, народ волноваться начнет, а?
Те, кто проиграли, потянулись к своим кружкам, но при этих словах задумались.
– И вообще, вам не кажется, что все это дело малость пованивает?
– С чего бы это?
– Кто знает. Но скажу вам так, – и, видимо, приняв выражение лица, с каким он играл в карты, наемник оглядел остальных и перевернул лежащую на столе монетку. – Приятно держать в руке правителя, которого знаешь в лицо. Мне нравится герцог Риджи Лысый из герцогства Гольбеа. Поэтому мне жаль, что те серебряки уже не ходят.
Это имя носил правитель, достойный легенд, однако его сын был убит, а трон узурпирован. Конечно, монеты с ликом прежнего короля переплавили, а использование оставшихся объявили преступлением. Классический пример запрета на применение вражеских денег.