Однако если самое дорогое для Лоуренса существо ждет, когда он сам скажет эти слова, он с гордостью даст их ей.
– Я поступлю так, как выгодно мне, и отдам запретную книгу Хильде. Ты возражала. Ты возражала мне по многим причинам. Но я возьму на себя ответственность. Пока не знаю, как именно, но я ее возьму. Обязательно возьму. Ты слышишь ложь в моих словах?
Хоро слабо покачала головой.
«Прости, прости», – молча извинялась она.
– Значит, решено. Я отдам книгу Хильде. А теперь подними голову и посмотри на меня.
Лоуренс сжал тонкие плечи Хоро и отвел ее от себя чуть подальше – резковато, почти грубо.
Хоро все еще плакала.
Глядя на нее, и не подумаешь, что она Мудрая волчица. Да она и не была.
Имя «Мудрая волчица» принадлежало бестелесной форме Хоро, которой поклонялись жители Йойтсу.
– Мы уже многое сумели преодолеть. Сумеем и на этот раз.
Даже подобные рассуждения были необходимы Хоро, чтобы терпеть кусающее ее за пятки одиночество.
– Поэтому не плачь больше.
Лоуренс провел пальцем по лицу Хоро, стирая слезы.
Там, где прошелся палец, снова показались слезы. Он стер и их.
– Если будешь плакать слишком много, у меня опять появятся странноватые мысли.
Он легонько похлопал ее по щеке и улыбнулся. Хоро засмеялась – точно закашлялась над плохой шуткой – и потом еще немного поплакала.
Однако Лоуренс сказал все, что хотел сказать.
Хоро вытерла лицо – сначала рукой, потом несколькими грубыми движениями рукава. Лоуренсу тут делать было уже нечего. В конце концов он просто протянул руку.
– Пойдем на постоялый двор.
Хоро взяла его за руку и решительно кивнула.
***
На следующий день Лоуренс проснулся раньше Хоро.
Даже сейчас лицо Хоро выглядело так, будто она заснула от плача. Дышала она тяжело. Обычно она спала, свернувшись калачиком, по-звериному, и то, что сейчас ее лицо высовывалось из-под одеяла, тоже показывало, что ситуация ненормальная.
Лоуренс с прошлой ночи был при ней постоянно.
С точки зрения Хоро, Лоуренсу суждено умереть очень скоро. Пусть даже накануне она была ошеломлена нахлынувшими чувствами – все равно то, что эти слова вырвались из ее собственного рта, напугало ее.
Не Лоуренсу суждено будет ее проводить.
При этой мысли он вспомнил, как провожали Коула в Ренозе.
Хоро глядела ему вслед с очень усталым видом. Она отчаянно пыталась улыбаться, но то, что всякий, кого она провожала, больше не возвращался, изматывало ее, лишало сил.
Хорошо было бы, если бы хоть один из них вернулся.
Она, похоже, была слишком утомлена даже для того, чтобы мечтать о столь абсурдном, невозможном исходе.
Даже если бы в мире существовало множество великих людей, способных воскрешать мертвых, – над рекой времени не властен никто.
Хоро всегда провожала других. Так всегда было, так всегда будет.
Лоуренс погладил Хоро по щеке и встал с кровати. Приоткрыл ставни: снаружи снова было холодно, но светло. На улице царило оживление, не чувствовалось ни намека на то, что в компании Дива был раскол или что надвигалась война.
Трагедии всегда приходят внезапно – тогда-то все и раскрывается.
Лоуренсу оставалось лишь упрямо передвигать ноги, даже посреди бури.
Двигаться вперед – вот все, что он мог делать ради Хоро.
Истории о проигранных битвах всегда приводят в уныние; а жизнь Хоро – это была одна сплошная проигранная битва с судьбой и провидением.
Лоуренс привел себя в порядок и вышел из комнаты.
Снаружи было холодно, но, чтобы показать, что скоро вернется, он оставил в комнате свой плащ.
***
– Дело к командиру, говоришь?
Заглянув в комнату Мойзи на третьем этаже, Лоуренс понял, что тот накануне тоже пил. Мойзи вышел из комнаты с довольно сонным видом, и от него жутко разило перегаром.
– Да. Хочу кое-что обсудить.
– Мм… Его у себя нет… так что не выйдет. Прошу прощения, одну минуту.
Открыв дверь, Мойзи пригласил Лоуренса войти, а вскоре зашел и сам, неся кувшин с водой.
И, хоть он и был прямо перед своим столом, он опрокинул содержимое кувшина себе на голову, а потом помотал ею, точно собака.
– Уфф! Ох уж. Не хочу стареть, если такая малость меня опьяняет наповал.
– Похоже, вчера было знатное празднование.
– Ха-ха. Просто стыдно. Но у меня есть оправдание: человек не знает, когда ему суждено исчезнуть, поэтому надо пить вдоволь.
«Наслаждайся каждым глотком, как будто он последний».
Да уж, этим оправданием во всех уголках мира отвечают любителям читать морали насчет обильных возлияний.