Вспомнив эти слова, Лоуренс погрузился в размышления о себе самом.
Он все время думал о том, как найти родной город Хоро, или о том, что неудача в Рубинхейгене отдалила осуществление его мечты. Но если подумать хорошенько, становилось ясно, что сейчас он обладает величайшей драгоценностью – таким спутником, как Хоро.
Не встреть он Хоро, он, скорее всего, по-прежнему ездил бы взад-вперед одним и тем же путем, терпя пытку одиночеством.
До своей встречи с Хоро он, бывало, думал полушутя о том, что будет, если его лошадь в один прекрасный день превратится в человека и заговорит с ним. Вспомнив об этом, Лоуренс подумал, что, возможно, его мечта уже сбылась.
Очень возможно, настанут дни, когда он снова будет заниматься торговлей в одиночестве. Когда это время придет, он наверняка будет вспоминать все, что происходит с ним сейчас, с ностальгией.
С этой мыслью Лоуренс крепче взялся за поводья.
Потрачу остаток утра на то, чтобы поприветствовать всех в иностранном отделении Гильдии, а потом куплю на обед для Хоро что-нибудь особенно вкусное, подумал Лоуренс.
* * *Поскольку церквей в Кумерсоне не было, полдень отмечался ударом колокола на колокольне самого высокого здания в городе – дома аристократа. Естественно, колокол был щедро разукрашен гравировками, а колокольню, притягивающую к себе взгляды со всего города, строили и ухаживали за ней искуснейшие из зодчих.
Говорили, что эту колокольню возвело тщеславие аристократов; сооружение обошлось им более чем в три сотни румионов. Собственно, именно потому что они были способны на такое, они и были истинными аристократами, и потому народ не питал к ним зависти.
Возможно, богатые торговцы, хранившие в своих сокровищницах горы золотых монет, вызывали зависть и неприязнь народа именно потому, что не совершали столь расточительных поступков. Даже самые злобные и необузданные из рыцарей могли стать объектом поклонения людей, если щедро тратили деньги.
Такие мысли плавали у Лоуренса в голове, когда он открывал дверь своей комнаты на постоялом дворе. В следующее мгновение в нос ему шибануло резким запахом спиртного. Лоуренс нахмурился.
«Вот, значит, как от меня пахло...»
Он пожалел было, что не прополоскал рот, прежде чем уйти, но тут же сообразил, что ужасный запах, скорее всего, был вызван не им, а спящей на кровати волчицей.
Когда Лоуренс вошел в комнату, Хоро не выказала ни малейшего намерения выбраться из постели. Но, услышав ее привычный беззаботный храп, Лоуренс решил, что самая тяжелая стадия похмелья уже позади.
Перегар в комнате был настолько густым и невыносимым, что Лоуренс в первую очередь отворил окно, а уж затем подошел к кровати. Он обнаружил, что стоящий при кровати кувшин, в котором он принес воду, сейчас был пуст, ведро – хвала небесам – тоже. Лицо, появившееся из-под одеяла, вернуло себе нормальный цвет. Пожалуй, он правильно поступил, купив пшеничный хлеб (что он делал очень редко), а не булку с медом, подумал Лоуренс.
Когда Хоро проснется, первое, что она скажет – это что она голодна; в этом сомневаться не приходилось.
Лоуренс поднес суму с хлебом к самому носу Хоро, и нос тотчас шевельнулся. В отличие от ржаного и овсяного хлеба, жесткого и горького, мягкий пшеничный хлеб источал невероятно чарующий аромат.
Хоро продолжала втягивать в себя запах хлеба; сейчас при виде ее любой бы усомнился в том, что она все еще спит. Наконец, издав звук «Уааааааа...», она вновь спрятала лицо под одеяло.
Кинув взгляд в сторону ног Хоро, Лоуренс увидел, что кончик хвоста, торчащий из-под одеяла, мелко дрожит.
Вероятно, сейчас Хоро как следует, с наслаждением зевала.
Лоуренс подождал еще несколько секунд, и точно: голова Хоро с чуть слезящимися глазами вновь показалась из-под одеяла.
- Ммм... мне показалось, здесь только что пахло чем-то вкусным... - пробормотала она.
- Тебе уже лучше?
Хоро потерла глаза, вновь зевнула и буркнула себе под нос:
- ...Есть.
Лоуренс не сдержал смешка.
Хоро, однако, уселась с совершенно бесстрастным видом и вновь зевнула. Затем она несколько раз втянула носом воздух и беззастенчиво уставилась на суму, что держал Лоуренс.
- Я знал, что ты это скажешь, поэтому вышел наружу и купил пшеничного хлеба.
Едва Лоуренс протянул суму, благородная волчица превратилась в игривого котенка.
- А ты не хочешь кусочек?
Вообще-то, когда Хоро ухватила суму и впилась зубами в снежно-белую мякоть, по ее виду едва ли кто-то сказал бы, что это существо способно расщедриться и поделиться содержимым сумы с кем бы то ни было.
И глаза ее, вопреки только что сказанному, были глазами пса, охраняющего добычу.
Видимо, задать этот вопрос, прежде чем прикончить все содержимое сумы – это было все, на что хватило ее щедрости.
- Мм, нет, я только что попробовал, - ответил Лоуренс.
Большинство людей наверняка заподозрили бы, что он говорит неправду, но Хоро, способная безошибочно различать ложь, тотчас поняла, что он не лгал.
Она явно расслабилась и с новыми силами впилась в хлеб.
- Смотри не подавись.
Лоуренс припомнил, как когда-то, вскоре после их знакомства, они укрылись от дождя в церкви; тогда Хоро едва не подавилась картофелиной. Хоро обиженно уставилась на Лоуренса; тот лишь улыбнулся в ответ, после чего подошел к столу и уселся на стул.
На столе лежало несколько запечатанных воском писем. Когда Лоуренс зашел в иностранное отделение Гильдии, чтобы поздороваться со всеми, он получил несколько писем из разных городов.
Бродячие торговцы путешествуют круглый год, но, поскольку они всякий раз посещают одни и те же города в одно и то же время, у них на удивление много возможностей обмениваться письмами.
Иногда в письме предлагались хорошие деньги, если бродячий торговец поможет купить определенный товар, проезжая определенный город; иногда сообщали о вздорожании того или иного товара и интересовались ценой на другой товар. В общем, письма были самые разные.
- А ведь если подумать... - пробормотал Лоуренс, погрузившись в размышления. Обычно он наведывался в Кумерсон летом. Довольно необычно было получить эти письма сейчас, когда город готовится встречать зиму. Одно небольшое происшествие – и они полгода, а то и больше, пролежали бы в какой-нибудь шкатулке в иностранном отделении гильдии. На письмах значилось, что их следует отправить на юг, если Лоуренс не заберет их через две недели после того, как их доставят в Кумерсон. А ведь посылка писем требовала денег.
Лоуренсу было совершенно ясно, что письма эти были крайне срочные.
Все отправители писем были городскими торговцами, живущими к северу от Проании.
Лоуренс принялся осторожно соскребать воск своим ножиком. Внезапно он ощутил на себе чей-то взгляд. Обернувшись, он обнаружил, что Хоро с интересом искоса посматривает на него.
- Это письма, - объяснил он.
- Мм, - коротко кивнула Хоро и, не выпуская из руки куска хлеба, подошла и уселась на край стола.
Поскольку эти письма были не из тех, чье содержание нельзя было видеть посторонним, Лоуренс вскрыл обертку первого письма и извлек оттуда лист.
«Достопочтенный господин Лоуренс...»
Письмо не начиналось словами «Именем Господа нашего» - типично для северян. Пропустив приветственную часть, Лоуренс перешел к главной теме письма.
Он быстро пробежал глазами написанные корявым почерком, явно в спешке, строки, и мгновенно понял суть послания.
Да, письмо и впрямь содержало сведения огромной важности для торговца.
Прочтя второе письмо и убедившись, что в нем написано то же, что и в первом, Лоуренс вздохнул, а затем на его лице появилась улыбка.
- Что там говорят? – поинтересовалась Хоро.