- Серьезно, ты такой милый. Я даже не знаю, как быть, - с неверящим видом произнесла она. Лоуренс не нашелся что ответить.
* * *Река несла свои воды лениво, словно не двигаясь вообще. Лоуренс проезжал мимо людей, которые подходили к воде, чтобы дать своим лошадям отдохнуть и напиться, а может, просто чтобы переложить груз. Заметил Лоуренс бродячего кузнеца-оружейника – редкое зрелище; тот, вместо вывески воткнув в землю меч, лег щекой на руки в своей палатке и сонно зевал.
Здесь же был лодочник, он спорил о чем-то с рыцарем, который пытался завести коня на плоскодонку, привязанную к мосткам. Судя по нехитрому снаряжению рыцаря, это был простой гонец, направляющийся в какую-нибудь крепость. Скорее всего, лодочник не хотел отплывать, потому что желающих переправиться через реку было мало, отсюда и спор.
Лоуренсу самому доводилось приходить в ярость от несговорчивости лодочников, когда он спешил, так что это зрелище вызвало на его лице неловкую усмешку.
Бесконечная, казалось, степь наконец-то подошла к концу, сменившись полями. Впереди виднелись работающие в полях люди.
Постоянная смена пейзажа, проплывающая мимо жизнь – Лоуренсу никогда не надоедало наблюдать за этим.
Наконец-то повозка нагнала караван с рыбой, который он и Хоро заметили раньше.
Повозок в караване было три, каждую тянула пара лошадей. Козел для возницы на повозках не было. В последней повозке сидел элегантно одетый молодой человек, а трое мужчин – вероятно, наемные работники – следили за тем, как идут лошади.
Первой мыслью Лоуренса было: как же впечатляюще выглядят двухлошадные повозки. Приглядевшись, однако, он понял, что две лошади были запряжены в каждую повозку вовсе не для того, чтобы производить впечатление.
На повозках стояли бочки и деревянные ящики, в которые вполне поместился бы взрослый человек. В некоторых бочках плескалась вода – очевидно, там плавала живая рыба.
Любая рыба, не обработанная солью, ценилась дорого, независимо от того, что это была за рыба. Естественно, живая рыба ценилась еще дороже.
Перевозка живой рыбы – такое зрелище можно было увидеть не каждый день. Но больше всего изумило Лоуренса вовсе не это.
Изумило его то, что владельцем этого каравана из трех повозок, перевозящего столь ценный груз, был торговец моложе даже, чем сам Лоуренс.
- Покупаешь рыбу? – спросил Лоуренса человек, сидящий в последней повозке, когда Лоуренс поздоровался с ним.
Человек этот был одет в засаленный кожаный плащ, вполне типичный для торговцев рыбой. Голос его, донесшийся из-под капюшона, был совсем юным.
- Не окажешь ли мне любезность, продав несколько рыбин? – поменявшись местами с Хоро, спросил Лоуренс. Ответ юного торговца последовал незамедлительно.
- Мне очень, очень жаль. Но рыба, которую мы везем, уже назначена покупателям.
Такой ответ Лоуренса удивил. Эта реакция не осталась незамеченной торговцем: тот опустил капюшон и открыл лицо.
Лицо, появившееся из-под капюшона, вполне соответствовало голосу – это было лицо совсем молодого человека. Возможно, слово «юнец» для его описания и не совсем подходило, но, во всяком случае, торговцу едва ли было больше двадцати лет. Кроме того, юноша был совсем не похож на типичного рыботорговца: те, как правило, были суровыми, крепко сбитыми мужчинами, а стоящий перед Лоуренсом человек был сложен скорее худощаво. Светлые волосы, танцующие на ветру, создавали впечатление общей элегантности.
И тем не менее, если этот торговец мог перевозить три повозки свежей рыбы зараз, недооценивать его не следовало.
- Прошу прощения, уж не бродячий ли торговец передо мной?
Лоуренс никак не мог понять, дружелюбная улыбка юноши – искренняя или деловая? Но, как бы там ни было, он решил, что единственной достойной реакцией будет ответная улыбка.
- Да, и я еду из Рубинхейгена.
- Вот как. Ну, тогда езжай по той дороге, которой мы приехали сюда, и через полдня доберешься до озера. Пообщайся с тамошними рыбаками, и наверняка сможешь приобрести у них немного рыбы. Карп в это время года очень хорош.
- О, нет, я покупаю не для того, чтобы потом торговать. Я просто надеялся, что ты поделишься несколькими рыбинами для нашего сегодняшнего ужина.
Улыбка юного торговца внезапно сменилась удивленным выражением; вполне возможно, такую просьбу ему прежде слышать не доводилось.
Для тех рыботорговцев, что перевозили на большие расстояния засоленную рыбу, подобная просьба была вполне обычной, но человек, просто ездящий между городом и близлежащим озером, едва ли был к такому привычен.
Впрочем, удивленное выражение лица юноши тут же сменилось задумчивым.
Скорее всего, задумчивость его была вызвана тем, что ситуация противоречила его деловому нюху, и сейчас он размышлял, нельзя ли ей воспользоваться, чтобы завести какое-то новое дело.
- Ты и впрямь настоящий торговец, - заметил Лоуренс. При этих словах юноша, охнув, пришел в чувство и смущенно улыбнулся.
- Прошу прощения. Да, ты хотел купить рыбу для сегодняшнего ужина, это значит, что ты останешься ночевать в Кумерсоне, я прав?
- Да, я приехал посмотреть большую зимнюю ярмарку и праздник.
Кумерсон – именно так назывался город, куда направлялся Лоуренс. И как раз сейчас в этом городе должна была открыться крупная ярмарка, которая проходила дважды в году, летом и зимой.
Одновременно с зимней ярмаркой всякий раз проходило и празднество.
С подробностями празднества Лоуренс был незнаком, но слышал как-то, что празднество это было языческим, и притом настолько буйно языческим, что любой служитель Церкви, попавший на него, лишился бы чувств на месте.
Кумерсон лежал всего в шести днях пути к северу от церковного города Рубинхейгена, который и сегодня использовался как база, откуда отправлялись карательные экспедиции против язычников. Здесь, однако, взаимоотношения между Церковью и язычниками были не столь просты, как в южных краях.
Обширные земли к северу от Рубинхейгена принадлежали стране Проании, среди правителей которой было немало язычников. И потому, вполне естественно, приверженцы Церкви и язычники нередко мирно сосуществовали в одном и том же городе.
Кумерсон принадлежал влиятельным аристократам Проании. Это был крупный город, стремящийся в первую очередь развивать торговлю и ремесла, но не ввязываться в сложные религиозные споры.
Именно поэтому храмов Церкви в Кумерсоне не было, и миссионерская деятельность церковников также была под запретом. Задавать вопросы наподобие того, церковный это праздник или языческий, было просто-напросто не принято – он считался «традиционным кумерсонским праздником», и все.
Поскольку, во-первых, событие это было редким, а во-вторых, язычники могли посещать его свободно, на этом так называемом «празднике Раддоры» всегда было очень многолюдно.
Поскольку обычно Лоуренс приезжал в Кумерсон летом, прежде он на этом празднике никогда не был.
Учтя все услышанное им, он специально постарался приехать заблаговременно; но, похоже, он недооценил положение.
- Позволю себе поинтересоваться, заказал ли ты себе комнату заранее? – озабоченно спросил юный рыботорговец.
- Но ведь праздник начнется лишь послезавтра, верно? Уж не хочешь ли ты сказать, что мест на постоялых дворах уже нет?
- Именно это я и хочу сказать.
Хоро рядом с Лоуренсом слегка поерзала. Видимо, ее встревожила возможность того, что им не удастся найти комнату на постоялом дворе.
Лоуренс не очень хорошо представлял, каково ей в волчьем обличье, но в человеческом она страдала от холода ровно так же, как любой обычный человек. Несомненно, ночевки под открытым небом в такую холодную погоду ей уже смертельно надоели.
Однако на этот случай у Лоуренса был запасной план.
- Ну, если так, то, думаю, иностранные отделения торговых гильдий дают комнаты своим членам на время праздника. Я попрошу о помощи свою гильдию.