Тут же он вновь опустил голову; но вовсе не для того, чтобы попытаться скрыть что-то из товаров от пошлины. Нет, он хотел всего лишь спрятать в бороде улыбку.
Видимо, холодный зимний дождь был виной малолюдности улиц города.
Те немногие, что все-таки оставались снаружи, – в основном это были дети; они носились туда-сюда, прижав руки к груди и оставляя позади себя облачка белого дыхания, – несомненно, по поручениям городских лавочников и ремесленников. Некие призрачные фигуры, закутанные в тряпье, судя по всему, выполняли ту же работу.
Ларьки, обращенные к улице, были безлюдны; легкий туман собирался на краях крыш и стекал с них. Нищие собирались под крышами ларьков, пользуясь отсутствием торговцев, которые бы их прогнали. Типичная картина дождливого дня.
Но палаточный городок, выстроившийся вне города у самых ворот, и его обитатели, готовящие себе там еду, давали понять, что что-то происходит.
Лоуренс держал в руке деревянную пластинку, полученную во время досмотра (пластинка удостоверяла, что ее владелец – иностранный торговец), и вполуха слушал недовольное брюзжание Хоро.
– Не сказать чтобы я считала это чудом мироздания, но разве это не что-то недостижимое, разве это не достоинство? Как ты считаешь?
– Да, конечно.
– Если мы сравним что-то, что лишь чуть-чуть недотягивает до абсолютной грандиозности, и что-то, что, несмотря на скромное происхождение, достигает все же величия, – последнее заслуживает большего уважения, ты согласен?
– …Ты права.
Должно быть, всему виной усталость от долгого путешествия. Гнев Хоро был не похож на ее обычную пылающую ярость. Свое недовольство она выражала тихим, непрерывным брюзжанием.
Лоуренс мысленно обругал болтливого стража, чьи слова навлекли на него все это; но тут же он осознал, что если и дальше будет отвечать Хоро односложными репликами, ее гнев обратится уже на него самого.
– В общем, да; если выбор стоит между аристократом, у которого нет ни славы, ни обаяния, ни денег – ничего, кроме знатного происхождения, и умным простолюдином, который своим умом достиг славы и богатства, – конечно же, я буду уважать второго, – согласился Лоуренс.
При обычных обстоятельствах такое поддакивание лишь ухудшило бы настроение Хоро, но сейчас оно казалось вполне удачной идеей.
Хоро картинно, почти пьяно кивнула, затем фыркнула подобно разъяренному быку.
На въезде в город их подвергли необычайно тщательному досмотру, и страж обнаружил хвост Хоро.
Разумеется, Хоро осталась невозмутима, как всегда; она заявила, что это часть нижней юбки, и страж поверил. Но затем он брякнул вот что:
– А, дешевая волчья шкурка.
Будучи стражем в городе, специализирующемся на древесине и мехах, он, конечно, без труда мог отличить волчий мех от собачьего или лисьего.
И насчет цены он был прав. Волчьи шкуры ценились дешевле собачьих. Каким бы прекрасным ни было качество, как бы ни исходил слюной торговец мехом, факт оставался фактом: никогда волчья шкура не будет стоить столько, сколько, например, оленья.
Проблема возникала, если гордость волка оказывалась дороже, чем его шкура; а в этом отношении Хоро была очень и очень недешева.
Это и послужило причиной ее по-детски сердитого бормотания. Лоуренсу было ее так жалко, что хотелось приласкать, погладить по волосам.
Будь они в пути, он знай себе держал бы поводья и обменивался с Хоро короткими репликами; но сейчас он лишь поглядывал на нее искоса. Почесав подбородок уголком дощечки иностранного торговца, он подумал: интересно, улучшит ли еда настроение Хоро?
По правде сказать, гораздо больше Лоуренса волновало значение этой деревяшки.
Похоже, изготовили ее в спешке, и на ней не было никакой официальной печати.
Ему сказали, что если он захочет купить что-либо в городе, никто не будет с ним торговать, пока он не покажет эту дощечку.
Никакого другого объяснения он не получил. Затем его быстро отправили дальше через досмотровую площадку вместе с другими путешественниками; очередь извивалась, словно угорь.
Подобную ситуацию не вынес бы ни один торговец.
Впервые в жизни он столкнулся с чем-то подобным – не только в Ренозе, вообще где-либо.
– Да, и еще, – произнесла Хоро.
– О, э, что? – получив тычок в ногу, Лоуренс вышел из своего задумчивого состояния и встретился с пристальным взглядом Хоро.
У него мелькнула мысль, не пропустил ли он какую-то ее фразу; но не успел он переспросить, как она продолжила:
– Скоро уже постоялый двор?
Она замерзла, она была голодна, и она явно не собиралась оставаться в повозке минутой дольше, чем это было необходимо.