— Чудно́. Я не знала, что кто-то ещё носит имя Холо. Откуда же моя тёзка?
Непринуждённая болтовня с набитым ртом у Лоуренса никак не вязалась с обманом. Всё-таки эта «Холо» вряд ли морочила ему голову. Но подержи человека под замком долгое время — и он возомнит себя богом.
— Так зовут местную богиню урожая. Ты что, богиня?
Девушка озадаченно посмотрела на него, но чуть погодя улыбнулась:
— Долгое время меня держали на этой земле, называя богиней, только уж больно громко сказано. Я Холо, просто Холо.
«Иными словами, её с рождения ни разу из дома не выпускали. Вот бедняжка», — подумал Лоуренс.
— Долго — это, выходит, с рождения?
Последовавший ответ немного сбил его с толку:
— Да нет. Родилась я далеко отсюда, на севере.
— На севере?
— Да. Где лето пролетает незаметно, а конца зимы заждаться можно. И мир весь будто из серебра.
Холо задумчиво уставилась вдаль. Язык бы не повернулся назвать это притворством: не верилось, что можно так правдоподобно разыграть тоску по далёкой северной родине.
— Не знаком ли тебе мой край?
От неожиданного вопроса он чуть растерялся, однако тут же решил поддержать разговор, ведь тогда сразу удастся вывести Холо на чистую воду. В конце концов, за восемь лет Лоуренс успел поторговать даже в самых северных уголках земли и знал о тех местах довольно много.
— Севернее Алохитостока вроде бы и нет ничего. Там ещё круглый год метели.
В ответ девушка склонила голову набок:
— Надо же. Не приходилось слышать.
А он-то думал, что Холо притворится, будто знает.
— Тогда где же твоя родина?
— Йойс. Что не так?
— Да нет, ничего, — выдавил Лоуренс.
На его лице отразилось смятение, но он тут же взял себя в руки. О Йойсе он слышал не впервые, одна загвоздка: название это торговец узнал из легенды, которую ему рассказали в северных краях, в ночлежке.
— Так ты оттуда родом?
— Да. Услышать бы, что там теперь делается, как живётся тем, кого я знала, — Холо поникла.
Вышло у неё очень печально, не похоже на ложь.
И всё-таки Лоуренс не мог принять услышанное за правду: если верить легенде, от города, про который говорила Холо, камня на камне не осталось — шестьсот лет назад его разрушил демон-медведь.
— Не припомнишь ли ещё каких мест?
— Мм... Сотни лет назад... Был город такой, звался, помню, Нёххира. Чудо-город, где горячие ключи били из земли. Я часто туда наведывалась в воде понежиться.
Нёххиру Лоуренс знал — этот город в северной стороне славился горячими источниками. Он стоял на своём месте и по сей день, а среди его гостей порой встречались особы королевской крови.
Впрочем, скорее всего, если спросить про Нёххиру в здешних краях, кто-нибудь да расскажет, что это такое.
Холо вдруг чихнула, оторвав Лоуренса от размышлений, а ведь мгновение назад голос её звучал расслабленно и мягко, как будто девушка сомлела от купания в источнике. Тут торговец вспомнил, что на ней совсем нет одежды.
— Всем хорош человеческий облик, только холодно. Шерсти бы побольше, — рассмеялась Холо и нырнула в ворох шкурок.
Не удержавшись, Лоуренс тоже хмыкнул. Правда, кое-что ему оставалось непонятно, потому он спросил:
— Ты вот про облик говорила. Что за облик-то такой?
В ответ Холо высунула голову из-под горки меха:
— Как что? Облик и есть. В человеческом давно не была. Хороша я в нём, а? — отозвалась она с улыбкой, и Лоуренс подумал: «Да, хороша». Однако никак не выдал лицом того, что было на душе. Всё-таки от этой девушки у него голова шла кругом.
— У людей, может, и нет ушей с клыками, но чем ты не человек в остальном-то? Или же... Говорят ведь, что и лошадь в человека превратиться может. Так и с тобой, только не лошадь, а собака? — спросил Лоуренс.
«Такое трудно будет оставить без ответа», — посчитал он и, видимо, не ошибся: похоже, слова угодили куда нужно. Холо медленно поднялась на ноги, картинно повернулась спиной к нему, оглянулась через плечо и горделиво вымолвила:
— Любой признает во мне волчицу высшей породы, признает сразу — по этим ушам, по хвосту. Мои друзья-волки, зверьё лесное, люди — все передо мной благоговели. На хвост налюбоваться не могли. Вот он, белый на кончике, моя гордость. А уши, острые уши? Много раз они спасали моих друзей от беды, ведь ни ложь, ни другое лихо от них не укроется. Мудрая Волчица из Йойса — вот кто я, больше таких нет.
Холо презрительно фыркнула, но тут, видимо, холод дал о себе знать, и, поёжившись, она юркнула обратно под меха.
Лоуренс же обомлел: до того хороша была обнажённая Холо, до того росший из поясницы хвост (не почудилось же, шевельнулся пару раз?) походил на настоящий.