— Эх, а приехал бы к нам торговать, я бы тебе пригодился.
— Пригодишься, если приеду. Теперь-то всё?
Мельник явно хотел сказать что-то ещё, но, видимо, не нашёл нужных слов. Коротко кивнув, он освободил дорогу. В его взгляде читалось сожаление. Хотя парень, очевидно, вовсе не охотился за чужими секретами, поэтому Лоуренс отпустил поводья, протянул ему руку и, глядя прямо в глаза, произнёс:
— Имя моё — Крафт Лоуренс. Как тебя называть?
Парень тут же просиял и подбежал к повозке:
— Эван! Гийом Эван!
— Эван. Хорошо, я тебя запомню.
— Да! Уж запомни, будь добр! — сказал Эван громко (так громко, что, будь лошадь Лоуренса пугливой, тут же встала бы на дыбы) и крепко, изо всех сил пожал руку новому знакомому.
Он отошёл от лошади и уже с порога мельницы прокричал:
— И по дороге назад сюда загляни!
Почему-то эта картина — белый от муки юноша, стоящий возле чёрной деревянной мельницы и провожающий тоскливым взглядом уезжающую повозку, — вызвала щемящее чувство одиночества. Мгновение спустя, как Лоуренс и ожидал, Холо обернулась и махнула мельнику рукой, на что удивлённый Эван сначала пожал плечами, а потом расплылся в улыбке и замахал обеими руками. Впрочем, радовался он не как юноша, к которому проявила благосклонность очаровательная девушка, а скорее как мальчик, который вдруг обрёл друзей.
Дорога, слегка изгибаясь, уходила вправо, и вскоре мельница Эвана скрылась из виду, после чего Холо развернулась лицом к дороге.
— Хм. В мою сторону он и не посмотрел, всё на тебя пялился, — сказала она с досадой.
Лоуренс рассмеялся, сделал глубокий вдох и так же глубоко выдохнул:
— Видишь ли, он мельник, а жизнь у них не сахар.
Холо бросила на спутника заинтересованный взгляд и склонила голову — она казалась прехорошенькой, когда так делала. Должно же быть объяснение тому, что мельник даже не взглянул на такую красавицу, но с удовольствием пожал руку Лоуренсу, и объяснение нашлось, но совсем не весёлое.
— Мельники как пасту́шки: дело делают нужное, но нигде их не жалуют — ни в городе, ни в деревне.
Такое отношение встречается не повсеместно, но вряд ли эта мельница пользовалась уважением и любовью жителей Терэо.
— Так вот. Возьмём твой нагрудный мешочек с зерном.
Лоуренс говорил о мешочке, который висел у Холо на шее и сейчас был скрыт под несколькими слоями одежды. В нём лежало хлебное зерно, хранившее душу Волчицы.
— Представь, что всё это зерно обмолотили и перетёрли жерновами. Много ли муки из него выйдет?
Холо, не ответив, уставилась себе на грудь, — похоже, хранительница жатвы, способная подарить хороший урожай или наказать плохим, ответа на этот вопрос не знала.
— Пускай зерна у нас будет вот столько. — Лоуренс отпустил поводья и пальцем в воздухе нарисовал над левой ладонью горку. — А после помола получим самое большее вот столько.
Теперь он уже не рисовал, а сомкнул указательный палец с большим, сформировав крохотный кружок, который и показывал объём получившейся муки.
— Диву даёшься, как же мало муки остаётся после помола. Каково же людям, что каждый день трудятся в поле до десятого пота, выращивают колосья, молятся богам жатвы, наконец собирают урожай, а потом видят полученную муку — ничтожный итог своих стараний?
Холо лишь невнятно промычала в ответ.
— Про мельников принято говорить, что у них шесть пальцев на руке: один растёт на внутренней стороне ладони, чтобы воровать муку. Кроме того, мельницы зачастую принадлежат землевладельцам. Помол зерна облагается налогами, но не станет же землевладелец собирать их самолично. На чьи плечи, по-твоему, ляжет эта работа?
— На плечи мельников, чьи же ещё.
Лоуренс кивнул и продолжил:
— Платить налоги никто не любит. Но собирать-то их надо, куда деваться. На ком же тогда люди будут вымещать злобу?
Холо сообразила мгновенно — человеком она не была, но мир людей знала лучше многих его представителей.
— Вот оно что. Юнец к тебе подлизывался, а не ко мне.
— Угадала, — кивнул Лоуренс со вздохом, завидев впереди домики деревни Терэо. — Пожалуй, он спит и видит, как бы из своей деревеньки уехать.
Помол зерна — незаменимый, ценный труд, но наградой за него будут лишь недоверие, неприязнь и неблагодарность. Печальнее всего здесь то, что чем тоньше помол, тем пышнее будет хлеб, но тем меньше муки получится из того же зерна, поэтому любое желание сделать лучше встретят враждебностью и непониманием.
Холо смотрела на дорогу, всем своим видом показывая, что сожалеет о проявленном любопытстве: уж ей-то история показалась до боли знакомой.