Недовольный полустой, и Лоуренс спиной почувствовал её взгляд.
— Пойду приведу в порядок свою шкуру, — произнёс он, обернувшись и положив нож в футляр.
Холо зевнула, молча улыбнулась и сощурила глаза. Вроде хорошее у неё настроение. Лоуренс решился добавить ещё пару слов:
— Чтобы она выглядела подороже.
Холо ответила из-под одеяла:
— Я думаю, она стоит очень дорого.
Возможно, из-за того, что девушка только проснулась, её глаза были добрыми, а взгляд рассеянным. Даже если она сказала это в шутку, Лоуренсу всё равно было приятно.
Холо потянулась и продолжила:
— Настолько дорого, что отпугнёт любого покупателя.
Она перевернулась с живота на спину, и в её глазах проблеснула хитрость.
— У тебя вообще до этого покупатели хоть были?
Лоуренс подумал, что у неё прямо-таки талант заставлять людей испытывать преждевременную радость. Он устало поводил кончиком ножа в знак своей капитуляции. Холо захихикала и скрылась под одеялом, чтобы доспать ещё чуток.
— Ладно-ладно.
Такое поддразнивание вроде и неприятно, но вроде и забавляет.
Лоуренс вышел из комнаты, сдерживая довольную полуулыбку, и положил руку на перила.
Так улыбаться вообще свойственно только человеку.
— Доброе утро.
Внизу лестницы он столкнулся с другим постояльцем и поприветствовал его с улыбкой, но немного натянуто. Это был вчерашний путник в тяжёлом обмундировании, которого Лоуренс увидел возле гостиной, когда сушил вещи. Его лицо всё так же было скрыто под накидкой, но на теле было меньше одежды, и походную обувь он сменил на сандалии. Видимо, ходил покупать свежеиспечённый хлеб на завтрак, так как из мешка в его правой руке шёл едва различимый пар.
— Ммммм, — прогудел путник, проходя мимо Лоуренса, и пристально взглянул на него голубыми глазами сквозь прорезь в ткани.
Его голос был хриплым и похожим на голос путешественника, идущего через песчаную пустыню. Это было не слишком дружелюбно, но всё же хоть какой-то контакт.
Когда тот проходил мимо, Лоуренс почувствовал запах мясного пирога. Холо, конечно же, тоже его почует и захочет такой же.
— Ну, что будем делать? — В уголке губ Холо прилип кусочек мяса, сама она держала в руке кусок мясного пирога.
— Выясним сначала, что о тебе тут знают?
— Угумс. Обо мне, о Йойсе…
Хрум-хрум-хрум — она, словно кролик, быстро прожевала кусок пирога размером с собственную ладонь и проглотила в одну секунду.
— Прежде всего надо сходить к летописцу, как мы сделали это в Кумерсуне.
— Как скажешь. В таких делах тебе лучше знать… Да что с тобой?
В ответ на удивлённый взгляд Холо Лоуренс махнул рукой. Он засмеялся:
— Что-что? Мне лучше знать? Тогда что знаешь ты?
Холо ошеломлённо взглянула на Лоуренса:
— Ну, так говорят ведь. Тот, кто знает, как выполнить работу, подчиняется тому, кто понимает, зачем это нужно сделать.
— Хм. В самом деле. Я-то знаю причину, почему ты стараешься изо всех сил.
— Так раньше люди говорили.
Лоуренс вгрызся в пирог, а Холо, скрестив ноги на кровати, продолжила:
— Ну что ж, если я даю тебе работу, то должна назначить вознаграждение.
— Вознаграждение?
— Ну да. Например…
По её лицу растеклась улыбка, которую можно было бы назвать обольстительной.
— Чего ты желаешь?
Комната была погружена в лёгкий полумрак, и сердце Лоуренса взволнованно забилось бы, если бы немаленький кусочек мяса, который прилип к губам Холо.
Он доел свою порцию чуть позже Холо и, вытирая губы, указал ей на её рот:
— Ничего особенного.
— У-у-у.
Пока Холо немного смущённо отправляла прилипший кусочек мяса себе в рот, Лоуренс продолжил:
— Больше всего я был бы рад твоему хорошему настроению.
Холо на секунду замерла, затем щёлкнула зубами, и мясо исчезло во рту.
— Ты что, думаешь, я ребёнок, что ли?
— Дети слушаются, когда их ругают, так что нет.
Лоуренс взял кувшин с холодной водой и отпил глоток.
— Давай сначала расспросим хозяина таверны. Он какой-то малахольный, но всё же должен многое знать.
Лоуренс поднялся и накинул плащ — вот и все сборы. Холо за это время только свесила ноги с кровати.
— Со мной пойдёшь?
— Да, хоть ты и отверг мою руку.
Они обменялись колкостями, Холо с привычной сноровкой обулась, надела подъюбник и платье и накинула плащ. Её движения напоминали магический ритуал, словно она на сцене танцевала какой-то волчий танец.