Он снова взглянул на девушку: та смотрела на него с сочувствием, как на больного.
— Уж не худо ли тебе стало? Выше нос. Ведь у тебя и так ничего не было.
К чему это? Гневалась она или говорила с налётом грусти? А может, ею двигало что-то совсем другое? Когда он уже отчаялся понять Холо, словно заговорившую на неизвестном ему языке, уголки её губ поползли вверх, и девушка высунула розовый язычок:
— Хе-хе! Ведь ты и не думаешь завладеть мною. Как же ты собираешься что-то получить, если сидишь сложа руки? Неужто волшебство какое пустишь в ход?
Ух, как ему хотелось взять и утопить насмешницу прямо сейчас! Большей частью потому, что она заглянула в ту часть его души, которую он никому не хотел показывать.
— Хе-хе-хе! Хотя можно сидеть сложа руки, но работать головой. Тут уж всё от тебя зависит.
Холо прижалась к нему, и теперь они, будто два волка, сидели совсем рядом. Её тёплое дыхание щекотало ему шею. Смотреть на неё нельзя, иначе он проиграет окончательно. Едва Лоуренс так подумал, как понял, что сама эта мысль уже означает его поражение.
— Но знаешь, я только рада тому, что ты не отказался от своей мечты. К тому же, как обзаведёшься собственной лавкой и надоест почивать на лаврах, можно взять ученика. А это не шутки: с учеником спокойная жизнь тебе не светит, — заявила Холо, рассмеявшись и отодвинувшись.
Его будто сожрали как рыбку, только косточки и выплюнули. Теперь уже ничего не исправишь. Он глубоко вздохнул, желая вернуть самообладание и не навлечь на себя ещё больший позор.
Холо же беззвучно рассмеялась, наслаждаясь победой.
— Неужто и у тебя были ученики?
Голос Лоуренса всё ещё выдавал внутреннее напряжение, однако на этот счёт Холо не прошлась.
— А? Угу. Я ведь Мудрая Волчица Холо. Многие просили меня поделиться с ними мудростью.
— Ого. — Лоуренс позабыл о том, как прокололся, и с неподдельным восхищением посмотрел на спутницу.
Она смутилась — видимо, не ожидала от него такого. Возможно, она слегка преувеличила, желая как-то смягчить чересчур острую насмешку.
— Хотя не скажу, что они были именно моими учениками. Просто сами они так и предпочитали называться. Так или иначе, я ими верховодила. И если бы ты захотел чему-то у меня научиться, то был бы сотым в очереди, — горделиво сказала Холо, но на сей раз Лоуренсу даже не было смешно.
Ведь если подумать, такое отношение к Волчице вполне естественно. Однако кое-что мешало проникнуться её величием. В памяти Лоуренса один за другим воскресали образы Холо: плачущей, смеющейся, сердитой и надутой. Ведь он видел девушку в самых разных ипостасях и после такого уже не мог испытывать перед ней настоящего благоговения.
Холо мягко улыбнулась и взяла его за руку:
— Однако тебе нет подобных. Из тех, кто просил меня поделиться мудростью, ты единственный пытался меня обуздать. Попытка отчаянная и обречённая на провал, и всё же одно скажу наверняка: ты первый посмотрел на меня не снизу вверх. Знаешь, я ведь всю жизнь была одна на недостижимой вершине. И не желаю больше, чтобы на меня смотрели от её подножия.
Одиночество — оборотная сторона обожествления. Лоуренс вдруг вспомнил, что сказала Холо при первой встрече: она пустилась в путь, желая обрести друзей. Девушка смотрела на него с печальной улыбкой человека, познавшего одиночество.
— Ты ведь сказал, что пришёл за мною?
Слова прозвучали насмешливо, но не верилось, что она подшучивает, улыбаясь так печально. Теперь уже Лоуренс не удержался от усмешки, и Холо недовольно нахмурилась, но, когда он положил руку ей на плечи и притянул её к себе, вздохнула еле слышно и даже, кажется, довольно, причём он был уверен, что это самое довольство — вовсе не игра его воображения.
— А сейчас мне… — Она шевельнулась и повернулась к нему лицом так, чтобы посмотреть в глаза. — …очень даже нравится смотреть на тебя снизу вверх.
К перепалкам с Холо он сумел привыкнуть, но одно неизменно выводило его из душевного равновесия: этот колдовской взгляд сквозь ресницы.
— Ну ещё бы. Ведь так я выгляжу ещё глупее, — хмуро ответил Лоуренс, а Волчица в ответ со счастливым видом прижалась к нему.
Она завиляла хвостом, и Лоуренс заметил, что во все стороны от него разлетаются блохи: будто решили, что в гробу видали такое пристанище. Торговец мысленно с ними согласился, и в груди у него стало тепло. Холо смеялась, уткнувшись в него лицом.