Рагуса же приподнял шест и расхохотался:
— Тут другое дело. Мы, лодочники, живём на реке, для нас это почти что дом. Что ж такого в том, чтобы заплатить за аренду? Но для пришедших с моря река всего лишь одна из дорог, не больше. Конечно, они злятся: кто бы не злился, если б его обобрали, пока по городу гулял?
Лоуренс понимающе кивнул. Такое толкование даже не приходило ему в голову, и объяснение Рагусы привело его в восхищение.
Между тем, пока они говорили, стало ясно, что именно происходит на причале. Судя по всему, спорили стражник с длинной пикой и какой-то мальчик, причём кричал именно последний.
Он раскраснелся и тяжело дышал, белый пар вырывался у него изо рта.
— Да вот же, посмотрите, тут ведь стоит печать герцога!
Голос у него был ещё по-мальчишески звонкий, и спорщик в самом деле казался довольно юным. Выглядел он лет на двенадцать-тринадцать. Волосы, засаленные настолько, что кажутся посыпанными пеплом, лицо грязное, как у настоящего замарашки; ко всему прочему слабое сложение — интересно, если бы он случайно столкнулся с хрупкой Холо на улице, кто из них двоих удержался бы на ногах? Одет мальчик был в лохмотья — кажется, чихни на его одежду, и она разлетится на клочки; а кроме того, обут не по погоде, и у его деревянных сандалий подошвы явно истёрлись до дыр. Впрочем, следовало отметить, что, окажись здесь старик с бородой в точно таком же рубище, люди восприняли бы того как истово верующего аскета и смотрели бы скорее с уважением.
Между тем мальчик с потрёпанным листком бумаги в правой руке уставился на стражника, задыхаясь и прожигая того взглядом.
— Что случилось? — спросила Холо, явно недовольная тем, что её разбудили.
— Не знаю. А вообще, ты ведь должна была расслышать, почему они раскричались.
— A-а… Гм. Я же спала, так что ничего не знаю.
— Да уж, могу поспорить, спала так крепко, что даже храпа своего не слышала, — откликнулся Лоуренс, и Холо тут же с силой пнула его по ноге.
Он не успел ничего сказать в ответ, когда стражник, до того молчавший, вдруг грубо отрезал:
— Ты что, не слышал? Это подделка! Уймись, а то тебе же хуже будет, — и перехватил пику поудобнее.
Мальчик сжал губы и сморщил лицо — казалось, вот-вот расплачется.
Лодка совсем сбавила ход и подвалила к судну, остановившемуся рядом с причалом. Похоже, Рагуса был знаком с его кормчим, и мужчины, поздоровавшись, о чём-то зашептались.
— Это ещё кто? Ученик господина Реннона?
Второй лодочник покачал головой. Он был старше Рагусы лет на десять, и в его волосах проглядывала седина.
— Но тогда ему никто не поможет.
— Да уж. А может быть…
Пока два лодочника непринуждённо беседовали, мальчик на мосту смотрел на свой лист бумаги. Плечи его дрожали — то ли от холода, то ли от возмущения. Казалось, он так и не смирился со словами стражника, но только кусал губы — с острой пикой не поспоришь.
Мальчик отступил на шаг-другой, а затем вовсе ушёл к концу мостков, где они переходили в берег.
— Расшумелся тут. Так, пошлина будет… — заговорил воин, и лодочники, наблюдавшие за разыгравшейся сценой, тут же приступили к делу.
Они не проявили к случившемуся особого интереса: похоже, видели такое не впервые.
Мальчик одиноко стоял в стороне, и Лоуренс, заметив на бумаге в его руке красную печать, вдруг понял, в чём дело: видимо, юнец стал жертвой какого-то мошенника.
— Его обманули.
— Что?
Судно седого лодочника двинулось вперёд, его место заняло другое, а следующей на очереди была лодка Рагусы.
Деревянное дно качнулось под ногами, и Лоуренс, приноровившись, шепнул Холо на ухо:
— Иногда такое бывает. Поддельная грамота от короля об освобождении от пошлин или же платёжное требование от землевладельца. Наверно, ему всучили документ, якобы дающий право на сбор пошлины на реке.
— Хм…
Подобные бумаги обещают немалую прибыль тому, кто ими владеет, и, хотя мошенники продают их на удивление дёшево, на них всё-таки нередко находятся покупатели, убеждённые, что приобретают подлинный документ.
— Жалко его, — сказала Холо.
Корабли вереницей плыли по реке, направляясь к таможенной заставе. Из-за недавней задержки получилась очередь, и воины торопливо собирали пошлину, совершенно забыв о мальчике, стоявшем на краю пристани.
Вид его действительно вызывал сочувствие, но, с другой стороны, он был сам виноват: ведь стоило хоть немного подумать своей головой, и стало бы понятно, что это обман.
— Будет ему хороший урок, — откликнулся Лоуренс.