— Неизвестно, найдём ли мы корабль, — честно ответил торговец.
— Как так «неизвестно»?! — Холо затормошила Лоуренса, не выпуская его руки из своей. — Найдём!
Он изумлённо посмотрел на девушку. В глазах её промелькнул странный блеск.
Плохое предчувствие охватило торговца. Он попытался увильнуть, но Холо и не думала его отпускать:
— Или что же, моя мысль тебе не по нраву?
Теперь уже она взглянула на него сквозь ресницы, и Лоуренс отвернулся.
— Ты уж скажи, если не по душе. Я ведь ради тебя затеяла погоню за лисой, но, наверное, слишком часто вперёд забегаю. Правда? — сказала она и прижала к груди ладонь, по-прежнему не выпуская руки Лоуренса.
К Холо вернулись прежние повадки. Это радовало, но в то же время он понимал: теперь она обзавелась новым оружием и сладить с ней станет несравнимо труднее, чем раньше.
— Я была сама не своя от счастья, — вдруг мягко сказала девушка и потупила взгляд.
Устрашающая сила её чар лишила Лоуренса дара речи.
— Да, сама не своя от счастья, ведь ты сказал, что меня любишь. Потому…
— Хорошо, твоя взяла! Поищем корабль и спустимся по реке! Довольна?
Холо распахнула глаза с нарочитым удивлением, но затем на её губах заиграла довольная улыбка.
Она поднесла ладонь Лоуренса к губам, будто для поцелуя, но в приоткрытом ротике блеснули два острых клыка. Похоже, он в очередной раз проиграл своей лукавой спутнице.
С другой стороны, можно сказать, жертву Лоуренса (а ведь он действительно пожертвовал собой ради Холо) явно оценили по достоинству. Слова её это подтверждали, и поскольку она говорила всерьёз — в чём Лоуренс был уверен, — противиться он уже не мог. Выглядело всё так, будто он вручил ей дарственную, скреплённую печатью, а девушка, взяв бумагу в руки, улыбнулась и сделала вид, что собирается её порвать. Тут-то Лоуренсу следовало бы испугаться, ведь в договоре он написал чистую правду.
— Давай тогда поскорее соберёмся в дорогу? — опустив его руку, предложила она.
— «Соберёмся в дорогу»? — переспросил Лоуренс.
— Раз уж мы в кои-то веки плывём на лодке, хорошо бы запастись пшеничным хлебом.
Он наотрез отказался. Холо горячо возражала, но Лоуренс не желал уступать. Пусть она и ведёт его на поводу, шнурок от его кошелька ей не достанется.
— Я же тебе говорил, что почти разорён.
— Так тем более! Раз уже разорён, то терять-то нечего.
— Да что ты говоришь?!
В ответ Холо поджала губы и сердито уставилась на него:
— Ты ведь меня любишь, сам сказал.
Если противник всегда пускает в ход лишь одно оружие, то придумать, как от него защититься, не составит труда. Лоуренс посмотрел спутнице прямо в глаза и ответил:
— Сказал. И добавлю, что деньги я тоже люблю.
Приняв безразличный вид, Холо больно наступила Лоуренсу на ногу.
Действие 1
— Эй, дурень! А ну, посторонись! У нас тут серебро Имидры! Убери свою лодку!
— Чего?! Да мы первыми прибыли! Сам убирай!
Перекрикиваниям не было конца, а суда сталкивались бортами, поднимая тучи брызг. Порт Реноса напоминал разворошённый пчелиный улей, и до Лоуренса сразу же донёсся чей-то громкий вопль — не разобрать, ликующий или отчаянный, — а чуть погодя что-то тяжело плюхнулось в воду.
Поверхность реки, обычно гладкая как зеркало, теперь шла волнами.
Вероятно, лодки, с которых неслись сердитые крики и ругательства, были нагружены пушниной. Каждое судно пыталось вырваться из порта, обогнав остальные, и хотя обычно на вёслах сидел всего один человек, на сей раз наняли побольше гребцов, чтобы идти быстрее. Людей можно было понять: в любой торговле куш сорвёт именно тот, кто успеет первым.
Однако Лоуренс без особого азарта взирал на отчаянную борьбу в гавани. Он догадывался, что самый большой барыш достанется обедневшей аристократке, закупившей пушнины на несколько тысяч серебряных монет.
— Ну что ты уставился? Нам надо лодку найти, да побыстрее!
— Поздновато я спохватился, но всё же ещё раз спрошу: мы точно на лодке поплывём?
В такой суматохе поймать судно и упросить капитана взять на борт простых путников будет очень нелегко, да что там — тут поможет лишь сказочное везение. Вереница лодок, выходящих из гавани, была похожа на процессию муравьёв.
— На повозке долго и тяжело. Ты сам говорил.
— Говорить-то говорил…
Громкие голоса доносились с того места, где кончался порт и начиналась сама река, хотя разглядеть, что там происходит, отсюда было невозможно. Вероятно, кто-то пытался загородить выход из гавани и таким образом остановить отток пушнины из города.