— Узрите, как правит судном «король реки Ром»! — прогремел Рагуса, а затем упёрся длинным шестом в дно реки.
Его лицо, и без того красное, побагровело от усилий.
На громогласный клич лодка даже не шелохнулась; лишь немного погодя корма медленно отделилась от причала, после чего Рагуса легко выдернул шест, затем опустил его в воду с бо́льшим наклоном и вновь оттолкнулся от дна.
Человек в одиночку управлялся с лодкой, гружённой таким количеством товара, что повозку с ним пришлось бы тянуть четвёркой лошадей. Известно, что лодочники — те ещё хвастуны, но теперь Лоуренс понял, что Рагуса похваляется не без причины.
Наконец лодка отделилась от пирса и направила нос по течению. Рядом проходили другие суда, но странное дело: лодка ловко лавировала, совсем не задевая их. Похоже, Рагуса был знаком с теми, кто проплывал мимо, и с одними здоровался, а других провожал сердитой руганью и даже грозил им вытащенным из воды шестом.
Теперь лодка заскользила ровнее, перестав качаться под ногами. Она направилась к выходу из порта.
На границе, отделяющей гавань от широкого речного плёса, стояла деревянная дозорная башня. Группа людей, желавших остановить отток мехов из города, прорвалась к ней через городскую стражу и оттуда громко проклинала лодки, проходящие через их последнюю линию обороны. Похоже, чёрная полоса в жизни этих бедняг только началась: ко входу в башню приближался отряд воинов в кольчугах и шлемах — наверняка наёмники или рыцари, пообещавшие навести порядок за плату.
Когда судно Рагусы обогнуло башню и почти вышло к открытой реке, людей, посылавших проклятия с верхушки башни, уже задержали. Сочувствия к ним Лоуренс не испытывал, но всё-таки надеялся, что до кровопролития не дойдёт. В то же время само зрелище напомнило ему о том, что произошло в городе. Совсем недавно в жизни Лоуренса чуть не приключилась трагедия, подобная той, что сейчас грозила этим неудачникам.
Желание Холо завершить совместное странствие стало для него полной неожиданностью, а когда она объяснила, почему так будет лучше, он удивился ещё больше. Впрочем, в итоге ему удалось настоять на своём, да и ей самой, казалось, хотелось того же. Вспомнив недавний разговор, он вдруг захотел утешить спутницу, чувствовавшую себя не в своей тарелке на покачивающейся лодке.
Однако этому желанию суждено было пропасть втуне.
Оказалось, Холо уже оправилась (когда только успела?) и теперь, будто позабыв о своём страхе и о том, как только что цеплялась за край одежды Лоуренса, жадно разглядывала проплывающие мимо корабли. На лице её читалось почти детское любопытство.
— Что? — спросила Холо, заметив его взгляд, и склонила голову набок.
Лоуренсу был знакома эта отработанная ужимка — в такие моменты девушка прекрасно понимала, какое впечатление производит на людей.
Он разочарованно отвернулся от Холо и уставился на удаляющийся город, но поздно: из-за спины донёсся смешок. Похихикав, Волчица заметила:
— Ты такой добрый, аж жуть берёт.
Из её рта вырвалось облачко белого пара. Лоуренс бессильно посмотрел на чертовку, охваченный желанием дёрнуть её за пушистый хвост или даже ощипать его напрочь. Но воздух над рекой холодный, не лишать же Холо возможности согреваться тёплым мехом в такое время.
Лоуренс ответил, растягивая слова:
— А меня жуть берёт, когда ты улыбаешься.
— Вот дурак.
Холо весело улыбнулась, сверкнув зубами из-под капюшона.
Река Ром, протекавшая мимо города Реноса, бежала с востока на запад. Самая обычная река, со спокойным течением и отсутствием изгибов. Говорят, весной или в начале лета, во время половодья, глазам предстаёт удивительное зрелище: кажется, будто по реке ползёт огромный змей — это по воде сплавляют брёвна. Однако сейчас Лоуренс замечал разве что стройные ряды лодок, чинно следовавших друг за другом. Отара овец пила речную воду, по берегу шли странники, а высоко над головой тянулись белые вереницы облаков.
Будучи чрезвычайно любопытной по натуре, Холо в то же время быстро теряла интерес к тому, с чем успела познакомиться. Так и теперь она сидела со скучающим видом, положив подбородок на край борта, изредка опускала ладонь в воду и громко вздыхала.
— Скукотища… — пробормотала она.
Лоуренс дремал под одним с ней одеялом; от голоса спутницы он открыл глаза и с зевком потянулся:
— А мне хорошо — поводья можно не держать.
Можно не следить за ухабами на дороге, не волноваться о тех ястребах и коршунах, что охотятся за грузом странствующих торговцев. И главное: не нужно с силой тереть глаза, пытаясь отогнать сонливость, в то время как рядом кто-то беззаботно похрапывает, вызывая у него приступы раздражения.