— Послушай, тут нельзя курить. Если собираешься, тут есть комнаты с вентиляцией, помеченные табличкой «Для курения»
Он не видел женщины, свернувшейся на кушетке, но, когда она заговорила, то прищурившись, смутно различил ее силуэт. В комнате было темно — он не побеспокоился о том, чтобы воспользоваться выключателем, так что ее освещала только полоска света из-под двери, но, казалось, у нее деформирована голова. Если она пришла сюда после игры, то где ее Дом?
Он не обязан был слушать ее, в конце концов он был совладельцем этого гребанного места, так что если он решил покурить в непредназначенном для этого месте, то, черт возьми, он мог это сделать. Но что-то в ее голосе, сочетавшем хрупкость и силу, соблазняло его подойти поближе, поэтому он вернул сигарету в пачку и положил ее в карман.
— Сожалею. Я не думал, что кто-то будет здесь так рано. — Насколько он знал, Огр открыл клуб примерно за час до его прихода, а значит, она была либо в короткой сцене, либо… Где ее Дом?
Он не был уверен, как он понял или почему его это беспокоило, но был уверен, что таинственная женщина, скрытая тенью не была Домми. В ее позе была какая-то врожденная женственная покорность, по крайней мере, насколько он мог видеть. Что-то, что проявлялось и в ее голосе и, казалось, взывало к его инстинктам.
Его глаза немного приспособились к отсутствию света, и он понял, что ее голова выглядела деформированной, потому что на ней была какая-то маска. Он подошел поближе, пытаясь разглядеть ее.
— Знаешь, ты можешь перестать щуриться и включить свет.
Он чуть не подпрыгнул от ее слов. Он пытался рассмотреть ее в темноте и едва сообразил, что у нее нет гигантских щупалец, выходящих из ее лица, но ей удалось увидеть, как он щурится. Возможно, из-за того, что она долгое время сидела в темноте, ее глаза приспособились лучше, чем его? Закрыв глаза, он щелкнул выключателем, заливая комнату светом. Когда он открыл их, она была ярко освещена и моргала светло-зелеными глазами, густо накрашенные подводкой для глаз и тушью. Это было его воображение, или ее зрачки только что сделали что-то странное?
— Ладно, теперь ты пялишься. Знаешь, это грубо.
Озадаченный ею и ситуацией, он покачал головой. На ней была кожаная маска в виде животного, похожего на волка или собаку или что-то еще, скрывавшая большую часть ее лица. Все, что он мог хорошо видеть, это ее подбородок, ее полные ярко-красные губы и эти почти пугающе прекрасные светло-зеленые глаза. Остальное было под маской, которая не прятала темно каштановые волосы, ниспадающие ей на плечи. Ее тело было едва прикрыто несколькими коричневыми кожаными ремнями под цвет маски. Сексуальное снаряжение позволяло ему отлично рассмотреть мускулистую светлокожую женщину, на плоти которой не было сияющих красных отметин. Каждый дюйм ее тела кричал о женственности, несмотря на все кожаное снаряжение, вплоть до того, как она изогнула свои нежные розоватые пальцы. Темный наряд настолько контрастировал с ее кожей, что это заставило его задуматься о том, каково будет касаться мягкой плоти и жестких коричневых полос.
— Все еще пялишься, — заметила она, изогнувшись, — и это вызывает мурашки.
— Извини. Я… — Он прочистил горло, — Минотавр. А ты? На ее изящном горле не было ошейника, что означало, что она никому не принадлежала.
Он не был уверен, почему он обращает внимание на это, так как пришел не для того, чтоб играть, но у нее не было ошейника, и это его радовало.
Ее губы сложились в улыбку, как будто она знала какой-то секрет. Он почти услышал щелчок внутри, когда его тело среагировало, и он возжелал ее только за эту медленную чеширскую улыбку ее ярко-красных губ.
— Люпин. Когда я здесь, я Люпин. Звук ее голоса будто гладил его, несмотря на расстояние между ними, и он понадеялся, что коснется тела, которому принадлежит этот голос.
— Волчье, как и маска. Отлично. Прекрасный выбор цветка. — Ты прекрасна. Он не произнес этих слов, однако и был шокирован поворотом собственных мыслей. Он не был тем человеком, который чувствовал потребность в лести или романтических условностях, предпочитая вести свою игру грубо и дико.
— Мне показалось, что это уместно. Итак, Минотавр, мы никогда не встречались раньше, а я приезжаю сюда годами… — Она замолчала. Вопрос в ее утверждении был очевиден, хоть и не задан. Кто ты и что делаешь в моем клубе? То есть она говорила правду и была довольна своим положением в их обществе — то, что они с Огром планировали, вводя строгий отбор и закрытый характер членства своего клуба.