— Так знай, — твердо произнес Свен, — если ты скажешь кому-нибудь другому о Белой Шубке то, что сказал мне сегодня вечером, мы уж точно поссоримся.
Он произнес эти слова как ультиматум, резко повернулся и снова вошел в дом. Христиан, еще более испуганный и несчастный, чем прежде, побрел за ним.
— Начался сильный снегопад. Ни единого огонька не видно.
Глаза Белой Шубки незаметно скользнули по Христиану и, ярко блеснув, остановились на Свене.
— И никакого сигнала? — спросила она. — Ты не слышал звука рожка?
— Я ничего не видел и не слышал. Но, как бы то ни было, этот снегопад волей-неволей задержит тебя здесь.
Она красиво улыбнулась в знак благодарности. И сердце Христиана сжалось в свинцовой смертельной тоске, когда он заметил, какой огонь зажгла ее улыбка в глазах Свена.
В ту ночь, пока остальные спали, Христиан, самый усталый из всех, до полуночи бодрствовал у дверей комнаты для гостей. Ни единого звука, пусть самого слабого, не доносилось изнутри. Может ли старое поверье о полуночном превращении быть правдой? Что там, по ту сторону двери — женщина или зверь? Христиан отдал бы свою правую руку, чтобы узнать. Он машинально сжал дверную ручку и тихонько потянул дверь на себя, хотя и полагал, что изнутри она заперта на засов. Дверь поддалась; он стоял на пороге; резкий порыв ветра обдал его холодом. Окно было открыто; комната была пуста.
На душе у Христиана стало легче. Он мог теперь позволить себе заснуть.
Утром, когда обнаружилось отсутствие Белой Шубки, все были удивлены и озадачены. Христиан хранил молчание. Он знал, что она сбежала до полуночи, но никому об этом не рассказал; а Свен, хотя и был сильно огорчен, едва ли желал слышать о страхах Христиана.
Старший брат один присоединился к медвежьей охоте; Христиан нашел предлог остаться. Свен, будучи не в духе, выказал свое презрение, даже не попытавшись его отговорить.
Весь тот день и еще много дней спустя Христиан ни на шаг не отходил от дома. Один только Свен замечал, как он ухитрялся это проделывать — и пребывал в явном раздражении. Между собой они не упоминали имя Белой Шубки, хотя оно не раз звучало в общих разговорах домашних. Маленький Рол почти каждый день спрашивал, когда же придет Белая Шубка, эта красивая Белая Шубка, чей поцелуй был как прикосновение снежинки. И если Свен отвечал, Христиан видел, что огонь в его глазах, зажженный улыбкой Белой Шубки, еще не угас.
Маленький Рол! Озорной, веселый, светловолосый маленький Рол! Настал день, когда его ножки перешагнули через порог, и он никогда больше не вернулся; когда навсегда смолкли его болтовня и смех; когда слезы горя были выплаканы глазами, которые никогда больше не увидят его кудрявую головку — ни живую, ни мертвую.
В последний раз его видели в сумерках: мальчик закапризничал, поспорил о чем-то со старой Треллой и убежал, прихватив своего щенка. Позже, когда отсутствие Рола начало вызывать тревогу, щенок приполз обратно в усадьбу — испуганный, скулящий и визжащий, жалкий и тупой комок ужаса, лишенный разума и мужества и неспособный помочь в отчаянных поисках.
Рола так и не нашли, и никаких следов от него не осталось. Никто не знал, где он погиб; как он погиб, знали только благодаря страшной догадке — его сожрал дикий зверь.
Христиан услышал высказанное вслух предположение о волке и понял все с внезапной и ужасающей ясностью. Он знал, что это был за волк. Он решился рассказать о том, что ему было известно. Но Свен увидел, как брат вздрогнул, силясь произнести роковые слова, побледнев и едва шевеля губами; догадавшись о его намерении, он оттащил Христиана в сторону и с трудом заставил замолчать — властной хваткой, гневным взглядом и кратким тихим шепотом.
Итак, Христиан по-прежнему питал неразумные подозрения в отношении Белой Шубки; по мнению Свена, это было свидетельством пагубного упорства ума, не желавшего внимать никаким доводам и увещеваниям. Очевидная попытка превратить чувства горя и тоски в ненависть и страх перед прекрасной незнакомкой была неприемлема, и Свен ей воспротивился. И снова Христиан уступил гневным речам и воле своего брата и, вопреки себе, согласился молчать.
Он раскаялся в этом еще до того, как новая луна, первая в этом году, пошла на ущерб. Белая Шубка вернулась и вошла с улыбкой, будто была уверена, что ей окажут самый радушный и добрый прием; и, по правде говоря, только один человек снова увидел ее прекрасное лицо и странное белое одеяние без малейшей радости. Свен сиял от восторга, а лицо Христиана стало недвижным и бледным, как смерть. Он дал брату слово хранить молчание, но не думал, что она осмелится прийти снова. Молчать лицом к лицу с этим существом было невозможно, немыслимо. И он, не помня себя, воскликнул: