В четыре часа отец сказал ей, качая головой:
— Знаешь, я чувствую, что подцепил лихорадку. Надо сходить в замок к добрым барышням и попросить у них лекарство.
Мы видели, к чему привело это решение.
Пощупав пульс больного и выслушав историю его болезни, которую он с трудом поведал ей прерывающимся голосом, Берта, насчитавшая сто ударов в минуту, поняла: папаша Тенги боролся с тяжелым приступом лихорадки.
Но что это была за лихорадка? Увы, Берта была слишком несведуща в медицине, чтобы определить это.
Однако, поскольку больной то и дело кричал: «Пить! Пить!» — она нарезала дольками лимон, вскипятила с ним воду в большом кофейнике, чуть подсластила этот лимонад и дала Тенги вместо воды.
Заметим, что, когда надо было бросить сахар в кипящую воду, она узнала от Розины, что его у них в доме нет: для вандейского крестьянина сахар — это предел роскоши!
К счастью, предусмотрительная Берта положила несколько кусков сахара в свою аптечку.
Она огляделась в поисках этого ящичка и увидела его под мышкой у Мишеля, все еще стоявшего у дверей.
Зна́ком она подозвала молодого человека к себе, но он не успел шелохнуться, как девушка снова сделала знак, приказывавший оставаться на месте, и сама подошла к нему, прижимая палец к губам.
И совсем тихо, чтобы ее не услышал больной, она сказала:
— Состояние этого человека очень серьезное, и я не смею принимать решение самостоятельно. Здесь необходим врач, и я боюсь даже, как бы он не пришел слишком поздно! Я сейчас дам Тенги какое-нибудь болеутоляющее, а вы тем временем бегите в Паллюо, милый господин Мишель, и привезите доктора Роже.
— А вы-то, вы? — с тревогой спросил барон.
— Я остаюсь, вы застанете меня здесь. Мне надо обсудить с больным кое-что важное.
— Кое-что важное? — удивленно переспросил Мишель.
— Да, — ответила Берта.
— Однако… — не успокаивался молодой человек.
— Я ведь сказала вам, — перебила его девушка, — что малейшее промедление может иметь страшные последствия. Лихорадки вроде этой часто бывают смертельными, даже если их начать лечить вовремя, а на такой стадии от них погибают почти всегда. Идите, не теряя ни минуты, доставьте сюда врача.
— А если лихорадка заразная? — спросил молодой человек.
— Ну и что же? — в ответ сказала Берта.
— А не может случиться так, что вы заболеете?
— Сударь, — возразила Берта, — если бы мы думали о таких вещах, половина наших крестьян умерли бы без всякой помощи. Идите же, и пусть Бог позаботится обо мне.
И она протянула ему руку.
Молодой человек взял руку Берты и, потрясенный бесстрашием этой женщины, столь простым и столь возвышенным, на которое он, мужчина, вряд ли будет когда-либо способен, и почти страстно прижал эту руку к своим губам.
Его порыв был столь стремителен, что Берта вздрогнула, побледнела как мел и со вздохом произнесла:
— Идите, друг мой, идите!
На этот раз ей не пришлось дважды повторять приказание: Мишель стрелой вылетел из хижины. Какой-то неведомый прежде огонь разливался по его телу, удваивая жизненные силы. Он чувствовал в себе непомерную мощь и был способен творить чудеса. Ему казалось, что у него, как у древнего Меркурия, выросли крылья на голове и на пятках. Если бы у него на пути вдруг встала стена — он бы перескочил через нее; если бы перед ним разлилась река и поблизости не было бы ни броду, ни моста — он, не раздумывая, бросился бы в нее прямо в одежде и преодолел бы ее вплавь без колебаний.
Он жалел, что Берта попросила его о такой безделице: ему хотелось настоящих препятствий, какого-нибудь трудного, даже невозможного задания.
Разве можно ожидать от Берты признательности за то, что он пройдет пешком льё с четвертью, чтобы привести врача?
Не два с половиной льё хотелось ему пройти, он бы пошел на край света!
Он был бы счастлив получить какое-нибудь доказательство собственного героизма, которое позволило бы ему соизмерить свое мужество с мужеством Берты.
Понятно, что молодой барон, пребывая в возбуждении, не ощущал усталости: расстояние в льё с четвертью, отделяющее Леже от Паллюо, он преодолел меньше чем за полчаса.
Доктор Роже был своим человеком в замке Ла-Ложери, находившемся в часе езды от Паллюо. Молодому барону достаточно было назвать свое имя, и доктор, еще не зная, что его зовут к простому крестьянину, поднялся с кровати и крикнул из-за двери спальни: через пять минут он будет готов.
Действительно, через пять минут он вышел в гостиную и спросил у молодого человека, какова причина его неожиданного ночного визита.