Выбрать главу

Мы сели вокруг стола, и, чтобы рассеять неловкость, я предложил:

- Погода, кажется, налаживается, пойду прогуляюсь. Ты не составишь мне компанию, Жюлия?

- Не сегодня, нет. Я привезла с собой кое-какое белье для штопки: там у меня нет на это времени.

Она отказывалась пойти со мной и объясниться. Значит, таков ее ответ. Ладно, я покажу ей, что не менее упрям. Как обычно, она вышла к завтраку до того, как привела себя в порядок. Ей нравилось расхаживать в халате, не спеша потягивать кофе, покуривая "Голуаз", что выводило Элен из себя. Я вернулся к себе и на листке из блокнота написал: "Бернар погиб по приезде в Лион", затем подсунул записку под дверь. Я ничем не рисковал. Ни Аньес, ни Элен не входили в комнату Жюлии. Напротив, если Жюлия не знала о смерти своего брата, я мог выиграть. По логике она просто не могла знать об этом, поскольку правды не знал никто. Но тогда опять непонятно: почему Жюлия обращается со мной так, словно я Бернар? Нет, я должен разобраться! Во что бы то ни стало!

Приложив ухо к стене, я слушал. Сегодня моя тревога была во много раз сильнее, чем накануне. Я ведь и записку-то подсунул под дверь, чтобы заставить Жюлию подойти поближе, чтобы быть уверенным, что услышу ее. И я отчетливо расслышал все. Она подошла к двери, даже не давая себе труда ступать тихо. Было слышно, как шуршит ее халат. Затем все смолкло. Надолго. Она читала. Прочла. И все. Секунду спустя она уже мирно занималась своими делами. По крайней мере ее манера ступать, передвигать стулья, наливать воду убедила меня, что Жюлия отнюдь не потрясена. Правда, она дольше обычного задержалась в комнате. На страже этой чужой жизни, ощущая ее дыхание, ее присутствие рядом за тонкой кирпичной перегородкой, я с напряженным вниманием, до отупения анализировал каждый шелест, каждый стук, каждый скрип. Вот она заправляет постель, открывает чемодан... А потом? Что потом?

Устав, наконец, от унизительного подслушивания, я выпрямился; голова гудела как раковина. Оставалось последнее: перехватить Жюлию, когда она выйдет из комнаты. Я еще не знал, что ей скажу, но так или иначе разорву круг, в который заключен. Утро кончалось. Аньес была на кухне, скоро к ней присоединилась и Элен. Обе молчали. Там тоже была война. Во избежание решающего конфликта мы вчетвером принуждены по возможности все время держаться вместе. Жюлия повернула ручку двери, я выскочил в коридор. От меня не уйдешь!

Увидев меня, она отпрянула.

- Жюлия, выслушайте меня!

- Прошу вас, оставьте меня, - резким движением отстранилась она.

Голос ее утратил былую уверенность.

- Нам нужно объясниться.

- Позже.

- Нет, немедленно!

- Оставьте меня, не то я закричу.

Никаких следов горя на хитром лице. Но пока она, прижавшись к стене, пробиралась мимо меня, я заметил, что ее черные-пречерные зрачки как-то особенно расширены и неподвижны. Это был страх. Видимо, она расценила мою записку как полное угроз предупреждение. Я попытался разуверить ее.

- Нет, это не то, что вы думаете.

Она бросилась к столовой. Там она была в безопасности. И вновь стала Жюлией, которой я опасался.

- Бернар, помоги мне накрыть на стол!

Она непринужденно обращалась ко мне на "ты", повышала голос, чтобы было слышно в кухне, но все время держалась подальше от меня, нарочно стуча тарелками и приборами. Мне оставалось молчать. Но я не выпускал ее из поля зрения. Уверенности в себе у нее поубавилось, как она ни старалась это скрыть. Она наверняка думала, будто я убил ее брата, что еще сильнее компрометировало меня в ее глазах. Она вполне была способна выдать меня, если я буду настаивать. Странное было у нас потом застолье. Никто не заговаривал. Ни у кого не было смелости изображать перед остальными хорошее настроение.

Не лица, а маски. Мы поочередно совершали одни и те же движения тянулись за хлебом, солью, маслом. Четверть часа спустя Элен, даже не извинившись, встала из-за стола и вышла.

- Ей нездоровится, - пояснила Аньес. - Я тоже чувствую себя усталой.

Я воспользовался случаем и воскликнул:

- Идите отдыхать! Мы с Жюлией уберем со стола.

Аньес метнула в меня недоверчивый взгляд:

- Нет, благодарю. На следующей неделе у меня будет достаточно времени, чтобы отдохнуть.

Жюлия, казалось, пропустила мимо ушей этот намек на ее отъезд. Она не спеша доедала яблоко. Она любила яблоки. В квартире всегда валялись пакеты с яблоками - плата за предсказания Аньес. Я закурил. С уходом Элен с поля боя у меня появилась возможность загнать Жюлию в угол и продолжить так неудачно начатый разговор. Я прохаживался неподалеку от кухни, пытаясь услышать, о чем они беседуют вполголоса, и прокручивал в уме сложившуюся ситуацию. Волей-неволей придется обговорить с Жюлией условия моей свободы. Теперь и речи нет о том, чтобы превратить состояние Бернара в деньги и скрыться. Жюлии нужно заплатить. Но надо мной навсегда повиснет угроза шантажа. Очевидно, к этому она и ведет. Жадная, бессовестная, она, видно, не расположена упускать такой удобный случай обогатиться. Вероятно, вытянув из меня все, что можно, она примется за Элен. Я разгадал ее игру. Все разъяснилось. Она изучает Элен, нащупывает ее слабое место, видимо, считает, что сестры очень богаты. В день отъезда она предъявит мне счет: "Вы убили Бернара. Ценой его смерти вы сделаете чрезвычайно выгодную партию. Поделимся. В противном случае я на вас донесу".

Этот удар не отвести. И пока она жива... Но не могу же я убить ее. Тайный, хорошо знакомый мне голос тут же возразил: "Но ты же убил свою жену!" Я бросил сигарету и, опустив голову, заложив руки за спину, стал ходить по гостиной. Мой мучитель прекрасно знал, в какие минуты я более всего уязвим, подвержен терзаниям, раздавлен сомнениями. И все же объективности ради я поправил его: "Я не убивал ее. Я лишь заколебался, когда требовалось спасать, и она утонула. Это не то же самое". - "Ты дал ей умереть, потому что она мешала тебе!" - "Неправда!.. Она не мешала мне. Она не давала мне жить, это совсем другое!" - "Жюлия тоже не дает тебе жить!"

Ладно. Спорить не стану. Я не убийца, и все тут. И убивать Жюлию не собираюсь. Как не собираюсь и жениться на Элен. Бесчестно тащить ее в то же осиное гнездо, куда угодил я сам. Что же делать?.. Выхода нет. Хотя... Один все же есть, но это выше моих сил: уехать с сумкой на плече, как бродяга, выпрашивать направо-налево работу, пока не сцапают и не доставят в Службу трудовой повинности. Или же Сона, ее темные, вязкие воды, что на миг расступятся, а затем, запенившись, сомкнутся... Да, Жюлия держит нас всех в руках, и держит крепко.

Сидя на табурете перед пианино и машинально закручиваясь то в одну, то в другую сторону, я ждал. Аньес и Жюлия вернулись в гостиную, убрали посуду. И тут Жюлия воскликнула:

- У вас есть карты!

- Мы ими никогда не пользуемся, - ответила Аньес.

- А ведь это так увлекательно! Хотите, я погадаю вам?

Жюлия, гадающая Аньес! Сумасшедший дом, да и только!

- Бернар! - крикнула Аньес. - Идите сюда! Вы нам нужны... Почему вы скрывали от нас таланты своей сестры?

- О! Только не принимайте всерьез. Это просто способ убить время, а бывает, карты говорят правду.

- Где вы этому научились?

- У одной соседки в Сен-Флуре. Когда скучно или плохие известия, мы спрашиваем карты.

Явно заинтересовавшись, Аньес положила колоду на стол.

- Я буду смотреть, - сказала она. - Попробуйте погадать на Бернара... Ну же, Бернар, не будьте букой!

- Сними, - обратилась ко мне Жюлия.

Затем, по известным ей одной правилам, она стала вынимать из колоды карты и раскладывать их в стопки по три. Вскоре перед ней образовался полукруг.

- Неплохо ложатся, - прошептала Аньес.

- Этот король - ты, - сказала мне Жюлия. - Сними еще... Как странно!

Она пересчитала разложенные карты. Семнадцать. Ее указательный палец стал переходить с карты на карту.

- Трефовый туз означает деньги. Тебя ждет много денег. Десятка пик... Но есть одно затруднение. Не знаю какое... Ты не можешь завладеть этими деньгами... Пиковая дама - брюнетка... Бубновый валет - почтальон... Эта брюнетка получила письмо... Десятка бубен - дорога... Она то ли уже приехала, то ли собирается в дорогу...