– Итак. Предлагаю обсудить полученный опыт. – сказал Рыбак, грея руки о кружку с чаем. – Печально, конечно, но мы теперь знаем, что радоваться рано. Мертвецы оттаивают и снова оживают.
– Я хочу заметить, с точки зрения медицины и вообще биологии – это тоже сильно отличает не-живых от нас. – сказал Рыжий и Пушистый. – Человек, да и большинство высших животных, не могут переносить заморозку, при которой температура тела падает ниже ноля. Заморозить можно, конечно. Но вот ожить после заморозки – нет. Кристаллы льда рвут сосуды, клетки…
– А как же медведи? – спросил Шатун.
– Медведи зимой спят, конечно. И барсуки, и ежи тоже. Но температура тела у них почти не снижается. Обменные процессы идут, пусть даже и замедленно. Это просто спячка, или гибернация, но не заморозка, не анабиоз. Насколько помню, из позвоночных к полному анабиозу способны только некоторые амфибии и рыбы. Но и то – далеко не все! Хоть они и холоднокровные.
– Ну ладно, нам сейчас не так важна биология, как сам факт, что они могут оттаять. – сказал Сосед. – Выходит, как мы и думали сначала – вся надежда теперь на лис, волков и ворон. Что друзья наши меньшие за зиму косточки мертвякам пообглодают. А совсем уж обглоданные они не встают, это мы тоже видели…
– Угу. И я ещё добавлю важный факт: мы теперь знаем, что холода – это наша безопасность. – сказал Тимофей. – Пока температура ниже ноля, зомби в анабиозе, не активны. Не реагируют на внешние раздражители, не охотятся… Да что там – у них элементарно конечности не гнутся!
– Термометр. – негромко сказал Сосед.
– Что?
– Я говорю, термометр здесь есть? Это же бывшая метеостанция. Должен быть хотя бы градусник на окне.
– Ну вот, на кухне есть, за окошком. – сказала я, всё ещё не понимая.
Сосед грузно поднялся из-за стола, прошёл к окну и протиснулся к раме, прикрываясь рукой от света. Ведь уже начинало темнеть, и в доме зажглось освещение – светодиодное, как и везде в Парке, от батарей.
– Плюс один. – сказал Сосед. – Ветер-то южный сегодня.
Все замолчали, обдумывая эту информацию. Значит… что? Мы не совсем уж в безопасности, даже здесь, в этой горной тундре?
Затянувшееся молчание прервал стук во входную дверь и топот ног. В нашу «гостиную» ввалился «швед». Ну, да, датчанин. Ольсен. Глаза у него были безумные (я первый раз увидела его без тёмных очков), длинные патлы растрепались, он запыхался – явно бежал откуда-то. Перевёл дух, и выдал на своём языке что-то, звучащее почти матерно. И одновременно тревожно:
– De døde kommer her! Blå døde! De kommer![40]
– Что?
– Giv mig pistolen eller riffel! Blå døde kommer her![41]
– Что он говорит? «Коммерхер»? «Блядёде?»
– Кажется, кто-то идёт сюда. – перевёл нам с датского Влад.
– И ещё он просит дать ему оружие. – добавил Рыбак. – Если я правильно понимаю это «Гив миг пистолен»…
266. Денис Раст. Танцы с мёртвыми на ржавом ветру.
Где он был вообще, этот чёртов датчанин? И мы тоже хороши – сами зашли в дом, и не заметили, что он остался снаружи! Теперь – караул в ружьё, и свистать всех наверх!
В тесной прихожей толчея, все хватают куртки и ружья. Влад впереди, он уже выскакивает на улицу. А передо мной ещё Рыбак и Сосед. Наконец, протискиваюсь в узкую дверку и я, в обнимку с «Хатсаном». Кто? Где? Куда стрелять?
Глаза никак не привыкнут к тусклым сумеркам. Хуже всего видно в это время – семь вечера, и не день уже, но ещё не ночь. Кто-то зажигает фонари – и я, наконец, вспоминаю о том, что у меня тоже есть, вот он, под стволом, примотанный ещё черт знает когда изолентой… Сейчас зажгу!