– Можно. Тогда нас, мужиков, получается шестеро. И «туристов» двое парней. Разделимся по двум домикам. Скажем: ты, я, Тимофей… и один «турист». Хотя бы Костя. Займём вчетвером домик местного смотрителя. А Влад, Денис, Шатун и второй «турист», Гриша – займут номер пятый. Там тоже чисто. И он тоже большой.
– Хорошо. А что скажешь за ночное дежурство? – спросил Сосед.
– Предлагаю наблюдательный пост на чердаке второго номера, где сидели эти ребята. Дыру в полу прикроем чем-нибудь, чтобы не воняло.
– Ну, в принципе, можно…
– Есть плюс в таком размещении: нам оттуда будет отлично видно всё, кроме разве что, домика дежурного. И квадрики поближе поставим, прямо возле лестницы. Будет всё под контролем.
– Да, вариант. Забора тут нет, у костра не посидишь… А на чердаке всяко безопасней. Принято.
– Ещё, Вить, смотри как можно сделать… Дежурства же – как обычно? До полуночи девчата. Потом Влад с Денисом, потом Шатун с Тимом, и под утро мы. Так? Вот я предлагаю «туристов» подключить. Пусть с нами дежурят.
– Ладно. Тогда для надёжности – Влад с Деном пусть берут с собой этого Гришу, а Шатун с Тимом – Костю.
– Что, страхуешься? – я попытался подколоть Соседа.
– А то? Представь: Шатун на дежурстве, ты и я – мы крепко спим… в компании этого Кости. А он возьми да обернись! И нас спящих – грызь-грызь… Каково? Не! Я с незнакомым парнями не сплю!
– Ну, Вить, ты точно параноик! Тогда придётся сделать так… дай соображу, тут целая схема! Значит: после смены Денис с Владом идут спать в наш домик. А Гриша идёт в пятый и спит один. Пока дежурят Шатун с Тимом – Костя под присмотром у них. А после смены – он отправляется тоже в пятый, к Грише. Ну а мы охраняем до утра, пока в домике смотрителя спят наши четверо, в безопасности. А «туристы» – вдвоём.
– И пусть покусают друг дружку!
– Да не покусают. Но хорошо, что пятый номер будет у нас под присмотром. Так что и не сбегут.
– Вот! А я говорил, что это заразно.
– Что заразно, Вить? – не понял я.
– Ну паранойя же! Видишь, ты уже заразился от меня! Хе-хе!
– Ладно. Пойдём ещё по одной, по последней. И спать. Хотя… Стоп!
– Что такое?
– Слушай, я точно заразился от тебя… Сам на измене теперь. А как же наши жёны? Я сейчас про них подумал. И чего-то стало страшно. Им же придётся в компании аж четырёх потенциальных зомбачек ночевать!
– Ну да… Слушай, Рыбак! Ты меня запутал уже совсем. Давай проще: пусть все эти туристы, и мальчики, и девочки, спят в большом доме, в пятом. И на виду у дежурных, и все вместе. В конце концов, покусают друг дружку – их проблемы. Зачистим.
– Ладно. Наверное, так действительно проще. Я не про то, что «зачистим», а что вместе ночуют. Сам тогда скажи Ирине, что их вариант с «девичником» не прокатит. Ну а я Лоре шепну.
– Добро. А мы как обычно расселимся – «мужским домиком» и «женским». Девчата наши втроём в домике смотрителя поместятся?
– Ну да.
– Всё, тогда пошли. По коньячку, и нам ещё ружья чистить.
– Стой. Последнее. То моё предложение, чтобы пацаны с нами дежурили, оно тоже не годится?
– Жень, а смысл? Даже кроме шуток на тему, что они обернутся да нас покусают, просто рассуди – нам их компания так нужна?
– Да не особо в общем. Привыкли уже по двое дежурить…
– Ну и всё. Пусть спокойно спят. Они и правда за последние дни натерпелись, пока сидели там на чердаке как мыши… Сейчас их после ужина разморит – и охранщики из них всё равно никакие. Пускай спят, может даже девок своих в уголке притиснут.
– Пошляк! Тем более, как ты говоришь – они все устали. Не до девок им будет. Хотя… Ладно, не наше дело!
– Вот именно. Не наше. Пойдём, «по пятьдесят». И ружья!
Мы вернулись в домик – в тот самый, «большой пятый», который решили в итоге выделить молодёжи. Там уже убирали со стола, но в бутылке коньяка ещё оставалось немного. Разлили, выпили. И собрались уже идти за маслом и ветошью для чистки, как меня окликнул Денис.
– Рыбак, постой! А как же традиция?
– Какая? – сначала не врубился я.
– Ну, стихи Гумилёва! Как же без них заканчивать вечер?
– А, вон ты про что… Я уж и забыл. Ну хорошо. Сегодня прочту вам вот это. Любимое. «Жираф».[7]
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.