Киселев Андрей Александрович
ВОЛЧИЙ ХУТОР
Охотничья Луна
Она стояла на песчаном высоком покрытом сумерками раннего утра косогоре. Крутом косогоре, уходящим вниз к самой реке. Она стояла и смотрела в ночь. На свет желтеющей в небе Луны. Она не спускала взгляда с бликующей яркими переливами красок ночной воды. И самой прибрежной кромки берега. Слышно было, как в тишине встающего еще сумеречного утра плескалась волнами вода. Где вдали в темноте ухал филин, и стрекотали ночные сверчки. Мимо волчицы в ночном небе пронеслись, друг за другом, две летучие мыши. Рассекая ночной холодный воздух, они улетели на ту сторону Березены. Там внизу у самой кромки воды были люди. Двое отец и сын. Они приплыли с другого противоположного реки берега, видимо, с ночевки на речных островах. Они суетились у деревянной самодельной лодки и выгружали снасти и ведра. Там была рыба. Улов был удачен. И было много рыбы для всей деревни и для отряда, скрывающегося в лесах возле их деревни партизан. Этим утром было поразительно тихо. Не было, даже всполохов от разрывов бомб и снарядов. Там впереди на линии фронта. Медленно розовел горизонт. Но, ночная тень еще лежала на склоне высокого косогора. И ее не было видно здесь, наверху уходящего прямо к быстрой реке высокого откоса. Она пришла из своего леса. Оттуда с топи родных ее болот за деревней. Пришла выбрать себе очередную жертву. После спячки и затишья в этих краях. Она, вновь пришла с болот в облике серого большого волка. И хотела плоти и крови. Этой, именно ночью она рыскала по округе в высоком бурьяне. Но, не было, ни животных, ни людей. И голод не давал волчице покоя. Она проснулась. Проснулась, чтобы, снова утолить голод, снова в периоды летнего полнолуния. Периоды, когда просыпается ее природа, и оживают болота. Когда люди боятся, даже рядом проходить возле ее леса. Она выбирала каждый раз себе жертву. И порой подолгу ее отслеживала. Но сегодня ей было все равно, лишь бы утолить свой дикий вечный кровожадный голод. Волчица пришла из своего мира и ее не касалась война. Которая, шла уже четвертый год в этих краях. Она, вообще ничего не знала об этом мире, а только питалась им, время от времени, пополняя себя, свежей, чьей-либо кровью и плотью. И это, было то, что ей было этой ночью нужно. Она жила давно уже возле этого селения, и также давно жила здесь ее лесная мать и отец. Ее лесной народ. Просыпаясь по весне от зимней спячки. И охотясь на всех, кого поймает. Она жила в своем собственном мире. Жила уже много веков. Время от времени, утоляя свой голод. И уходя в долгую новую зимнюю спячку. Чтобы проснуться лет через десять и снова начать свою охоту.
Четвертый год шла война. И было крайне нелегко. Особенно в большой прифронтовой деревне, где остались в основном один, лишь старики да старухи. Вот уже четвертый год в деревне стояла хорошо потрепанная Советской армией танковая дивизия вермахта и немецкий пехотный корпус. Вот уже четвертый год деревня страдала от засилья немцев и пригретой ими разношерстной мрази. Было здесь, наверное, как уже под этим небом принято и по природе своей положено, где война, там были всегда и предатели родины, естественно из местных уродов. Недобитков раскулаченных местных кулаков. И просто, беглых дезертиров и преступников. И также, как и положено на войне, был всегда голод. Поля выгорели от пожара войны, и не было зерна. Жили на одну картошку, что собирали со своих огородов. И то не всегда. Часть еды забирали немцы. Голодали все и особенно дети. Стоял Июнь 1944 года. Вот Всеволод Артюхов и его одиннадцати летний сын Павел в очередной раз кормили партизан рыбой. Втихаря по ночам, выезжая за реку и рыбача. Пока все складывалось удачно. И вот они разгружались, в темноте на самом берегу реки, вытащив лодку на песок и пересыпая рыбу в ведра с лодки. Они не знали, что за ними наблюдают. Наблюдают и не один, а сразу двое. Большая серая волчица, стоящая на самом верху косогора. Прямо над ними в темноте ночи. И один из местных предателей полицаев, спрятавшихся в высокой траве. И сумевший, выследить отца и сына. Эта мразь по кличке Жаба, давно следила за Всеволодом. И точила на него зуб. Они как-то закусились друг на друга по приходу еще фашистов в их деревню при грабежах местных селян немцами. Просто, Всеволод Жабе набил рожу. И с той поры, став местным полицаем, эта тварь рыла под этого сельского мужика. И вот, он выследил кто кормил втайне от немцев партизан и всю деревню рыбой, порой дичью пойманную на капканы. И убитую на охоте за рекой в лесу. Жаба вынюхал, даже когда Всеволод ездил на телеге с лошадью далеко в лес. И, знал по какой именно тропе. Он долго и упорно следил за охотником и рыбаком Всеволодом Артюховым и его сыном Павлом. Он следил в темноте и видел все. Как и видела его и тех двоих большая серая волчица. Полицай готовился сообщить в местную военную войсковую комендатуру деревни. И тихо начал отходить в сторону, почти ползком в сторону болот Волчьего хутора. Он пошел, именно по той окраинной далекой стороне деревни, где местные жители в этот период, даже белым днем, боялись показываться. Жаба, хотя был из сельских местных, как впрочем, не все прибившиеся здесь предатели Родины к этой Белорусской деревне, но он никогда не вдавался из-за своего скудоумия мышления и невежества в местные сельские легенды и страхи. Ему был крайне далек старинный фольклор своих односельчан. Он не знал сейчас, по чьей земле ступала его в сапоге полицая нога. И он старался незаметно смыться по пролеску в еще стоявшей утренней темноте краем болота. В обход склона горы, на которой стояла деревня. И прийти с другой стороны села, прямо в комендатуру. Как раз под утро и с рассветом. Было четыре утра. И светало медленно и довольно долго. И пользуясь этим, Жаба решил обойти быстро, почти бегом пологую склонами гору. И оказаться сразу прямиком в комендатуре с доносом на Всеволода. Он, пригибаясь, почти ползком, двинул вприпрыжку к лесу, а волчица смотрела, как замелькали в темноте его сапоги и, оставив отца с сыном, бросилась вдогонку за Жабой. Она, наконец-то определилась, кто ей, сегодня, станет утренней пищей. Она сегодня выбрала себе цель. Жаба зря побежал, как раз это его поспешное в темноте раннего утра бегство и привлекло ее внимание. К тому же, она поняла, в какую сторону эта мразь понеслась. Жаба понесся как раз в сторону Волчьего хутора. Трех очень старых заброшенных бревенчатых домов сложенных из уже почерневших от долгого времени бревен. С невысокой плетеной из прутьев оградой. И стоящих посреди болотной топи, глубоко в лесу из сосен и берез. Туда путь любому, кто близко подходил к краю болота был заказан. Еще никто не возвращался живым с тех болот. Либо тонул, либо его участь была стать пищей серой болотной волчице. В этом месте не жил никто. Не было ни зверей, ни птиц. Только вороны жили наверху стоящих в черной топи болот. Громко каркая на всю округу. Этот хутор был давно пустым и заброшенным. Так казалось непосвященному. Он стоял в глубине самого леса. По сторонам его были практически непроходимые болота, уходящие глубоко, даже в сам лес.