- Ну что, мы готовы к церемонии, или юной мисс еще нужно время на подготовку? – с издевкой спросил Мор, явно специально подстегивая женщину к тому, чтобы та обернулась, но вопреки всему Лив осталась неподвижна и молчалива.
- Готовы, – ответил за нее Смерть, и все вместе они вошли в просторную залу, где дьявол уже успел подготовить все необходимое.
Везде, куда хватало глаз, высились канделябры на длинных ножках с множеством свечей. Их желтоватоалые огоньки слегка подрагивали от сквозняка, раскачиваясь из стороны в сторону. Мрак, окутавший каждый угол тронного зала, клубился и извивался, как змея, готовая к броску, но было в этой тьме что-то такое завораживающее, что хотелось непременно протянуть к ней руку. Всадники замерли позади, расходясь в разные стороны: Война остался стоять за спиной у детектива, а Мор и Голод расположились по бокам, сложив руки крестом на груди. Самаэль подошел к постаменту, на котором лежала толстая раскрытая книга в черной обложке, ее Оливия узнала сразу – Черная библия.
Положив обе руки на края подставки, блондин бросил короткий взгляд в сторону напарницы и поймал едва заметный кивок головы. Распрямив спину и набрав в легкие побольше воздуха, бессмертный принялся нараспев читать псалом, уже не поднимая головы от книги. Его братья не отставали от него, также распевая молитву. Олив смело смотрела в глаза Князю, когда тот спустился к ней со ступеней, ведущих к трону, с кинжалом в руках. Падший вытянул левую руку вперед, и Джонсон без опаски вложила в нее свою правую ладонь.
Крепко сжав тонкое запястье, шатен несколько секунд разглядывал его, а после рассек кожу на ладони брюнетки, позволяя бурому ручейку собраться в лужицу и убежать вниз, окрасив черный гранит в алый. После этого Сатана этим же ножом полоснул себя по руке и, не дожидаясь, когда кровь заполнит собой ложбинку в ладони, накрыл ею кисть Лив, смешивая свою и ее кровь. Женщина почувствовала, как рану обожгло, словно огнем, но порыв дернуться из рук Князя подавила и покрепче стиснула зубы, терпя боль. Огонь быстро заструился по венам, вызывая ломоту в костях и головокружение, но отступать от задуманного сыщица не собиралась. Огоньки свечей плавно перетекли из красно-желтого в сине-голубой цвет и замерли, будто стеклянные.
Голос Самаэля становился все приглушеннее, и вдруг сознание взорвало вспышкой боли. Она ослепила Оливию, и та упала на колени, не выпуская руки Люцифера. Чей-то голос спросил ее, готова ли она распрощаться с прошлой жизнью и навсегда отдаться во власть тьмы? Не раздумывая ни секунды, брюнетка ответила согласием, и так несколько раз, пока неизвестный судья выспрашивал, допытывался, отговаривал и всячески запугивал Джонсон, суля ей нескончаемые беды, проклятия и страдания, о которых никто из ныне живущих и не знал. Но Смерть предупреждал, что так будет, а потому просил ее быть честной, особенно перед самой собой.
И Олив была. Она не кривила душой и соглашалась на все, что сулил ей голос, утверждая, что ничто не отвернет ее от принятого решения. И когда последние слова прозвучали в пустоту, Лив почувствовала, как боль схлынула, оставляя в теле огненный ураган, а после морозную стужу. Кровь застыла в жилах, словно бы сердце умерло и больше не способно качать кровь, но как бы кто-то не старался, сердцебиение вновь возобновилось, разгоняя тепло. Распахнув глаза, детектив на миг зажмурилось, так ярок и красочен вдруг стал для нее окружающий мир.