«Поднимется над горизонтом черное солнце опричнины! — вещал голос. — Воинство темное антихристово. И будут терзать они святую Русь, и будет плач, стон да зубовный скрежет…»
Астролог перевернулся на другой бок, пытаясь крестным знамением отогнать сонную ворожбу да записать пророчество. Но голос продолжал звучать, а огненный круг пульсировать в воздухе.
«Деяния нечестивого царя переполнят терпение людей на земле и Бога на небе, и…»
— Что «и»? — Немчин попытался встать, но в этот момент огненный круг обратился венцом на его голове. Взвыв от боли и пытаясь избавиться от раскаленной пытки, Немчин схватился руками за пылающий обруч, и тут же пред его глазами возник заснеженный лес и четверо всадников в черных одеждах, с песьими головами и метлами у седел.
Волков вскрикнул и, наверное, выпал бы из седла, не поддержи его ехавший рядом опричный воевода Замятня Иванович8.
— Никак заснул, Юрий Сигизмундович? Не ровен час, шею сломаешь, а нам потом доказывай, что пред совестью чисты и в твоей смерти неповинны. Как ни крути, а ты сейчас для царя человек значительный, потому как он в тебе нужду имеет.
Дознаватель густо покраснел, и не потому что заснул, спать в седле обычное дело, особенно на долгих переходах за милу душу смаривает. Да и выпасть он в жизни из седла не выпадал. А если бы и выпал, скорее всего, в последний момент вывернулся бы как кошка. Волков испугался как раз того, что спросонья запросто мог прирезать некстати кинувшегося ему на подмогу простодушного воеводу. А бить своих — последнее дело. Тем более что Замятня не только по службе свой, он и человек хороший. Побольше бы таких.
Светало; должно быть, оттого, что спавший на ходу дознаватель клевал носом, сначала он увидел, что снег под копытами его коня чуть заметно начал розоветь, а тени деревьев сделались синими. Он потянулся, зябко поеживаясь и не без удовольствия любуясь пробуждающейся природой.
Зима — особенное время. Вот, казалось бы, сквозь морозный воздух уже просачиваются золотые лучи солнца, вот и развеселые желтогрудые птички-синички запрыгали, защебетали по веткам, сбрасывая вниз комья снега. Вот и стебли окаменевшего, покрытого инеем борщевика засверкали рыжими искорками, сделавшись невиданными драгоценностями, и теплее стало и веселее, да только деревья как спали, укутанные снегом, так и спят. А люди вынуждены ехать сквозь этот зимний сон, точно сами они не более чем сны, приснившиеся старым, спящим зимним долгим сном деревьям.
Сколько раз Юрий Волков ехал вот так по зимнему лесу, сколько ночевал в стогах или возле костра, встречая невыразимо прекрасные рассветы, а всякий раз отчего-то казалось ему, что и рассветы, и зимний лес, и вся эта ледяная сказка разная, всякий раз новая, не такая, какой была еще вчера. Будто Создатель являет ему одному во всем свете откровение, которого никогда прежде не было и которое никогда уже не повторится. Чудо сотворения божьего мира из тьмы и хаоса в свет и радость.
Казалось бы, солнце. Что он, за сорок лет солнца ни разу не видел? А каждый раз оно новое. И что такое, если разобраться, этот сверкающий снег? Какая в нем тайна? Возьми в пригоршню, отогрей, и вот она — самая обыкновенная вода. А теперь возьми воду и преврати ее в снег, чтобы снежинка к снежинке?! Не получится. А ведь этих самых снежинок за зиму сколько наваливает? Иной раз незадачливый путник вместе с конем канет в хитрую снежную ловушку — зажору, да так там и останется. А все снег…
— Слушай, Кудесник, я ведь к тебе давно так и эдак приглядываюсь, — продолжал своим вкрадчивым голосом Замятня. — Ты ведь тут единственный знаешь, зачем нас вызвали?
— Не знаю. В письме ничего такого не было. А нешто ты сам не ведаешь, по какой такой причине ко мне на двор явился, да ни свет ни заря из мягкой постели вытащил, да велел в дорогу собираться?
Замятня горестно вздохнул.
— Мне только приказали тебя в Суздаль доставить. Тебе велели собираться и не мешкая со мной ехать. Получается, что оба навстречу судьбе… — Он помолчал. — Ну, не знаешь так не знаешь. Или, может, хотя бы идея какая? Догадка? Вот коли ты бы мне рассказал, что знаешь, да я бы тебе поведал, что пронюхал. А? Ум хорошо, а два лучше?
— В нашем случае полтора, — буркнул себе под нос Волков и тут же зыркнул на воеводу, не обиделся ли. Но Замятня то ли не понял, то ли счел обиду для себя невыгодной.
— К примеру, я могу тебя предупредить, что, когда я выезжал из Москвы, видел, как дьяк зачитывал государю твои бумаги. И даже слышал кой-какие подробности…
— Какие такие бумаги? — Сердце глухо застучало, в голове возник звенящий рой мошкары, виски сжал знакомый обруч. Он и прежде слышал, что в тайном схороне, в особом сундуке дьяки держат сведения относительно всех бояр, боярских детей и особенно новых людей — опричников, но до сих пор не верил в эти слухи. Одно дело переписать имена, кто отец, да какого человек роду-племени, а чтобы с подробностями…