— Почему он прячется? — не отступал Бьорн, понимая, что короткий полет был единственной возможностью для ответов.
Ква насмешливо фыркнул.
— Прячется? Так они говорят? — Он покачал седой головой. — Этот Легион умеет делать только одно. Запомни — он не один из нас. Он лучше.
Рунический жрец вдруг задумался, словно эта мысль только что пришла в его голову.
— Он не прячется. Не сейчас. Он впервые слушает.
«Что слушает?» — почти спросил Бьорн, но передумал. Лихтер нырнул в огромную тень стыковочных шлюзов «Храфнкеля». Бьорн мельком увидел эмблему головы волка на опаленном борту, почти уничтоженную лазерным огнем.
— Я не знаю, что сказать ему, — сказал Бьорн.
Когда лихтер вошел в гравитационный пузырь «Храфнкеля», Ква одарил его почти осмысленным взглядом — самое странным из изменчивых выражений рунического жреца.
— Наше старое оружие затупилось, — сказал он. — Он понимает это, даже если другим не под силу.
Вернулась кривая ухмылка, стеклянный взгляд, выражение, говорившее о том, что старик видит вещи, которые не существовали в этом мире.
— Мы не можем покинуть Алаксес. Недостаточно сильны для этого. О чем это тебе говорит?
Бьорн не знал, но не согласился с приговором. Для VI Легиона не существовало ничего невозможного, дай только достаточно времени и усердия. Но воин не стал спорить с руническим жрецом. К тому времени лихтер влетел в ангар и уже выпустил шасси.
Ква убрал фиксаторы, с радостью освободившись от этих оков, и, поморщившись, поднялся.
— Что ж, пошли, Однорукий, — сказал он. — Время увидеть, обоснована ли его вера в тебя.
Шесть часов спустя после неудавшейся попытки вырваться из туманности Алаксес, «Рагнарок» занял позицию во главе флоте. Остальные капитальные корабль собрались поблизости, временами сближаясь на менее чем тысячу метров, двигаясь через извилистые полости адского лабиринта, подобно рогатому скоту, толпившемуся у ворот. За этот период был потерян еще один эскортный корабль, затянутый в багровые щупальца, когда попытался выполнить резкий поворот через рваный разрыв. Края пустотного туннеля суживались, все так же выбрасывая огромные султаны, которые скребли по едва державшимся пустотным щитам крупных кораблей. И все это время Альфа-Легион терпеливо и осторожно продолжал преследование, оставаясь в пределах видимости кормовых оптических приборов Волков и с неослабевающей слаженностью выполняя задание.
Лорд Гунн стоял на мостике своего корабля, просматривая один за другим поступающие доклады по флоту. Список повреждений и потерь начинал сводить с ума, и он ничем не мог помочь себе. По крайней мере, пока соблюдал приказ о запрете повторной атаки.
— «Храфнкель» теряет ход, — пробормотал он, наблюдая за тем, как флагман постепенно выходит из ордера. Похоже, громадный линкор терял атмосферу в нескольких секторах, а его субварповые двигатели опасно раскалились.
Эсир поднял голову со своего поста в двух метрах от Гунна.
— Он поврежден, ярл. Мы отправили сообщения, но ответа не было.
Гунн смотрел, как рыскает среди ржаво-красных облаков колоссальный «Храфнкель». Это был лучший корабль флота, равный любому гордецу из другого Легиона. А теперь его истерзанный остов шел навстречу гибели, тащась в кильватере меньших боевых кораблей.
— От примарха есть сообщения? — спросил он, уже зная ответ.
Эсир покачал головой.
Гунн опустился на трон, прижав подбородок к сплетенным пальцам. Если «Храфнкель» будет и дальше терять скорость, то это станет проблемой. «Рагнароку» придется замедлить ход, чтобы просто обеспечить флагману огневую поддержку, подвергнув тем самым опасности остальные корабли флота.
— Кто сейчас командует кораблем? — спросил он.
— Точно неизвестно.
Гунн встал.
— Так не пойдет.
Эсир неуверенно взглянул на него.
— Ярл?
— Это флагман. Если примарх не будет командовать им, значит должны другие.
Он направился с командного трона к тяжелым противовзрывным дверям в конце наблюдательного яруса мостика.
— Принимай командование. Проследи, чтобы мы были наготове и не сбавляли ход.
— Флот движется на полной скорости, — предупредил Эсир.
Гунн повернулся и одарил его испепеляющим взглядом.
— Передай на «Храфнкель», что я отправляюсь к ним. Пусть держат телепортеры наготове и опустят щиты мостика или я сам их разорву.
Русс прибыл на Фенрис, как ему говорили впоследствии, во время сезона штормов. Скьялды по-прежнему рассказывали об этом — северные небеса раскололись, освещенные серебристыми полосами, и земля несокрушимого Асахейма содрогнулась в первый и последний раз на памяти смертных.